я у него тогда не спросил, и лишь в результате мобилизации и усиленных поисков в настоящее время в течение последнего года он был доподлинно установлен: Егоров Сергей Николаевич, прож. в Альметьевском р-не Республики Татарстан — прим. Автора.). Минуты через две Олег Пилипенко подвез на «Урале» (ТЗМ) раненого в ногу прикомандированного из 11-й реабатр сержанта ‒ командира 1-й БМ, и я забрал его себе на броню ПРП, подстелив под него новенький сарбозовский матрасик (пригодились трофеи). За Олега я тогда изрядно поволновался ‒ он мне своего бойца с рук на руки передал, а сам на ТЗМ обратно под обстрел на ОП поехал искать под слоем песка засыпанные разрывом РСа автоматы погибших бойцов и собирать пластины от броников. Это «железо» же не спишешь, пока не представишь его остатки. У меня волосы шевелились и мороз по коже…, думал, не дай бог, что с ним…, как его жене сказать, что из-за куска железяки…
Мы на ПРП и зампотех на ТК с подбитой БМ под прикрытием гор отошли на юг километра на четыре, срезав при этом хороший крюк дороги, по которой выходила из соседней низины колонна наших «Уралов», БМП и другой техники. Я с расчетом ПРП встал на краю небольшого уступа плато (справа от гусянки валялся кем-то потерянный реактивный снаряд от БМ-21). Пропускаем колонну. Бойцы сидят на башне в недоумении, я им (примерно): "Ищите в колонне Пилипенко, пока лично его не увижу, не тронусь с места, а то и назад пойдем". Увидел в колонне Олега минут через 5–7 ‒ помахали друг другу рукой (обошлось) и я «трактору» стук по шлемофону ‒ «вперед». Спуск крутой, под 50 градусов и 15 метров вниз. ПРП носом клюнул ‒ не знаю, за что там цеплялись мои бойцы, сидящие на башне, но усидели все. Потом, уже когда до места сосредоточения добрались, мои бойцы рассказали, что как только ПРП вниз покатился, в месте нашей остановки рванул РС. Я, честно признаться, сидя за механиком-водителем ничего этого уже не видел, да и не слышал разрыва РСа в реве колонны, идущей параллельно с нами в 15 метрах.
Однако далее… Пройдя километров пять, «врезались» в колонну. Впереди г. Афганигар. Треск стоит от рвущихся РСов ‒ очередной духовский обстрел из района кишлаков, расположенных на востоке от г. Афганигар. Здесь еще 23 октября на блок встал 2-й огневой взвод 4-й габатр нашего артполка во главе с комбатом капитаном Морозовым Виктором Николаевичем (КВАКУ-79, 08.87–13.02.89). Причем встали Д-30 на огневую позицию (еще 24 октября) прямо напротив этой горы, да так, что проход между подножьем горы и орудиями был метров 60, не более. И вот в эту узкую щель под обстрелом и ломилась в колонну по одному вся наша техника. Раненого в ногу сержанта накрыли целиком своими брониками. Своему расчету крикнул, чтоб все в башню прыгали и люки задраили. Сам же, поскольку весь полик был завален каким-то имуществом, с горем пополам и кое-как втиснулся в «броню», захлопнул люк и обнаружил, что свой АКС74У оставил сверху на броне. Крутанул люк вправо, смотрю в командирский прибор ‒ рядом с раненым бойцом телепается мой автомат по броне, зацепившись ремнем за болт на люке. Подумал, во будет попадалово, если в тряске он скатится под гусянки… Глянул внутрь башни ‒ в ней, в пустой-то вдвоем тесно, а тут трое моих бойцов с горем пополам полулежа втиснулись в позах буквы Z (зю), т. к. весь полик и сидушки башни были, конечно же, завалены нашими трофеями ‒ одеялами и матрасами, которые собрали с брошенного сарбозами «ЗИЛа». Правда, люки они задраили только когда я с перекошенной от злости рожей с трехэтажным матом погрозил кулаком… Поравнялись с горой Афганигар, кручу люк влево и смотрю через приборы на наши Д-30. РСы духов с характерным шелестом и треском рвутся вокруг ОП ‒ орудия к этому моменту уже лупят беглым в ответ. Все в дыму и пыли, толком ничего не видно и откуда духи РСы пускают тоже непонятно… Вся колонна рвалась вперед, чтоб быстрее проскочить это узкое место в зоне обстрела. Пыль просто столбом стояла. Механик-водитель Серега Пробейголова ПРП вел вслепую и чуть не столкнулся с впереди идущим «Уралом» (ТЗМ), который лично я совсем в приборы не видел. Мат-перемат…, люки настежь. Проскочили зону обстрела. Следовавшая чуть позже за нами 1-я сабатр 2С3, подойдя к этой зоне обстрела у г. Афганигар и ОП 4-й батареи, тут же с ходу развернулась и огнем прямой наводкой стала уничтожать духовские пусковые установки РСов.
Когда из этой горловины мы на ПРП выскочили, колонна рассыпалась по песчаной равнине на несколько «ниток». Я сначала, чтоб не дышать колонной пылью, хотел влево за сарбозовским «КамАЗом» и той БМП (547 из роты Магерамова А.) по их следу рвануть. Уже и команду «трактору» Сереге дал, и проехали метров 40…, но когда произошел подрыв БМП (колея БМП шире, чем у «КамАЗа» ‒ он прошел, а БМП на мину гусянкой наскочила) ‒ понял, что там минное поле и ушел вправо в основной строй колонны. Мы видели, как бойцы из БМП выбирались, механика своего вытаскивали и отбегали, как начинал рваться боекомплект (первые снарядики подлетали вверх как сигнальные ракеты). Бойцов этих потом своя пехота подобрала.
Мы добрались до района сбора у «бетонки», недалеко от поворота на Лашкаргах. Подкатили к медсанбату. Сержанта раненого (как уже сейчас установлено ‒ Егорова Сергея Николаевича — прим. Автора) на носилки переложили, несем в палатку, а он тут же в слезы… Всю дорогу молчал, а тут прорвало… Спрашиваю его: "В чем дело? " Он в ответ: "Я же с ним (? похоже с Бухаровым) жил на одной улице…"
Настроение ‒ НИКАКОЕ ‒ просто вынос мозга… На душе от этих дней ‒ неприятный осадок: вроде бы и боевую задачу выполнили, но с каким трудом и какой ценой? Не было ни физических и ни моральных сил о чем-либо говорить. Остаток дня и вечер провели, практически молча, за обычными после марша делами, лишь про себя в мыслях вспоминая все произошедшее за эти дни, при этом у всех моих бойцов с уст периодически срывалось: "Вот это ПОЛНАЯ @ОПА".
Весь вечер и ночь наводчик 5-го расчета 10-й реабатр ряд. Щербатюк Николай «колдовал» над радиатором и движком той «убитой» БМ. С утра восстановленная машина заняла свое место в батарейной колонне и на подкачке колес своим ходом пошла в ППД в Шинданд.
