одновременно и шипами и кровавыми нитями из пальцев.
Старик Тизиор вновь накрылся сплошной защитой, я вместе с Призраком ушёл Рывком на полсотни шагов вверх, где проскользнув мимо нитей, а где снеся их со своего пути Звёздным Клинком.
Мгновение неподвижности, шаткого равновесия, когда техника уже закончилась, но земля ещё не позвала меня к себе, а затем я снова вливаю силу в созвездие Рывка. Десять Летающий Убийц один за другим пробивают Марионетку насквозь, следом в неё врезается Крушитель.
Я разрубаю Марионетку надвое, перечёркиваю её сталью, техникой и стихией. Клянусь, этого удара бы хватило, чтобы убить Предводителя, но она уже спустя вдох смыкает края страшной раны.
Летающие Убийцы делают круг по площади и мчатся ко мне, хотя я пытаюсь развернуть их для нового удара. На миг меня пронзает испуг, что подарок Фатии с двойным дном и они сейчас ударит уже меня. Я даже прикрываюсь чешуйкой Панциря, хотя не чувствую жара опасности.
И не зря не чувствую. Убийцы огибают чешуйку, сходятся в одном месте, на запястье. Но рука, которую должны были пронзить десять костяных клинков — цела, зато её теперь снова стягивает браслет из крупных бусин. Летающие Убийцы исчерпали запас сил.
Я на миг стискиваю зубы. То ли досадуя на свой испуг, то ли на то, что помощь артефакта была так коротка.
Но это не мешает мне уйти от удара Марионетки, а затем выругаться. Тот сектант, что советовал мне проявить уважение к старику Тизиору — попался, дарсов слабак.
Одна из кровавых нитей пробила его насквозь. Я рвусь к нему, скользя между ажурных сплетений девяти других, уворачиваясь от молотящих из камней острых пик.
И не успеваю.
Когда Звёздный Клинок рассекает десятую нить, то сектант уже мёртв. Высушен не хуже, чем если бы его убил мой Призрак. Тоскливо спрашиваю:
— Это ещё одна жизнь к Марионетке, да?
Старик Тизиор бурчит у меня в голове:
«Нет, она просто так высушила Альвира, ради забавы.»
Вдруг вопли ужаса доносятся с дальнего края площади. Я оборачиваюсь, зрение Мастера позволяет увидеть, как отряд Тритонов, который закрывал вход на площадь, корчится, пробитый насквозь кровавыми пиками.
Это как так? Она что, стала настолько сильней от всего одного выпитого? Или просто стала умней и напала на тех, с кем может справиться?
Старик вопит:
— Чего застыл, бьём её!
Я скалюсь. Как будто у нас есть другой выход. Вернее, он есть у меня — бегство и попытка вернуться домой самому, без помощи старика. Но это не мой выбор.
Я рвусь через площадь к Марионетке. Она явно стала сильней, выпив столько стражников: у неё появился третий приём — крошечные алые шарики, которыми она обстреливает меня.
Ненавижу Зверей с шипами, ненавижу Марионетку с этими каплями.
Прорваться к ней вышло с огромным трудом и то, только потому, что сзади её ударил Призрак.
Но мне этого хватило.
Последний отчаянный рывок и шею Марионетки захлёстывает моя цепочка. Я ухожу от удара когтистой лапы, победно скалюсь, а через миг...
Через миг с проклятьями уворачиваюсь от кровавых шипов, бьющих из-под ног.
Если цепочка как-то и повлияла на Марионетку, то я этого не замечаю. Она всё так же сильна, всё так же опасна, всё так же живуча.
Призрак снова пробивает её насквозь и снова не может ни убить, ни поглотить её силы — его раны всё так же исходят дымом и не собираются закрываться.
Я рявкаю:
— Отступи и закрой раны.
На миг наши глаза встречаются и он кивает мне, а затем расплывается дымом, стремительно исчезая. Надеюсь, ему хватит разума напасть на одного из Жуков, что ломится сюда, а не на союзного Тритона.
Короткая мысль исчезает, оставляя голову пустой. Мне сейчас не до таких мелочей.
У Кровавой Марионетки слишком велико расстояние удара. Убегай не убегай, но её шипы достают даже за пределами площади. Бегать от неё — только тратить время и силы. Я мог бы, конечно, попытаться выполнить какую-то составную технику, выполнить так, как научился в гостинице, они самое сильное, что у меня есть.
Мог бы, если бы не несколько «но». Я ещё не настолько хорош с составными, чтобы выполнять их и одновременно убегать, уворачиваясь от ударов. Я не уверен, что вот сейчас, впервые взявшись за те же Испепеляющие Звёзды, сумею их выполнить. Если я в чём и силён, кроме техник и Указов, так это в копье.
Не помогут мне и два Когтя Роака. Для них нужно подойти вплотную, а я всё равно могу пока применять удвоено только первое созвездие Когтя.
Два шага до Марионетки, Крушитель крепко сжат в руках, энергия из средоточия и стихия из меридианов вливаются только в три техники. Короткий Звёздный Клинок, Поступь Роака и Панцирь Роака.
Я переступаю ногами ровно настолько, насколько требуется, чтобы уйти от удара Марионетки. От чего уйти не успеваю, принимаю на чешуйки Панциря.
Но главное, Крушитель безостановочно рассекает Марионетку десятками ударов, оставляя в разрезах синюю пыль.
Время от времени старик из-за спины резко приказывает: «В сторону!», и на несколько вдохов Марионетку охватывает голубой кокон, в котором тысячи воздушных шипов пронзают её.
Но паузы между ударами становятся всё длинней, а сами удары всё слабей.
Я рявкаю:
— Круговорот! Я удержу её.
В голове звучит усталый ответ:
«Не с моими ранами. »
— Тогда отступаем, восстанавливаем силы и...
«Даже думать не смей! — усталость из голоса старика словно вымело. — Поглотив кровь целого города, Марионетка станет так сильна, что потребуется не самый слабый Властелин, чтобы справиться с ней. Да и нет у нас времени. К тому моменту, как появится надзирающий, Марионетка должна быть уничтожена».
Я поминаю дарса, старика и этого самого надзирающего.
Воплю:
— Старик, ты сильно, сильно будешь мне должен!
— Как скажешь! Можешь даже забрать Фатию!
Я снова воплю, на этот раз возмущённо:
— Да что ты такое...
И тут же плачу за это. Стоило лишь малость отвлечься, как я сбился с ритма, который слышал только я, сбился и шагнул Поступью на полступни дальше, чем нужно было.
Нить, которая должна была безвредно скользнуть по Панцирю и пройти мимо, впивается в руку, обжигает невероятной, ослепляющей болью. Только мои тренировки у столба позволили мне удержаться на ногах, только они позволили мне удержать контроль над техниками и уйти и от кровавого шара и от кровавой пики. Но каждый шаг давался мне с огромным трудом, я буквально ощущал, как
