“Рассказе о воре” (№ 5) — четыре вора, и один из них — главный персонаж сюжета. В “Рассказе о лентяях” (№ 8) — четыре лентяя, и один из них — самый ленивый. В “Рассказе об искусном шутнике” (№ 29) — снова четыре вора: трех казнят, а четвертый (“искусный шутник”) спасается (в “рассказе № 5, наоборот, казнят в конце концов одного, четвертого). Как уже отмечалось, и “типология” потенциальных читателей книги, предлагаемая в ее вступительных строфах, также имеет структуру “три плюс один” (“юнцы”, “женщины-горожанки”, “ученые” — и раджа Шивасинха). Даже трехчастная “типология” настоящих людей, можно сказать, разворачивается — в панегирических целях — по схеме “три плюс один”: есть “герои”, “мудрецы”, “умельцы” — и раджа Шивансиха, который сочетает в себе все три качества (см. примечания к вступительным строфам книги и к заключительным строфам ее третьей части). Наконец, в этой связи можно обратить внимание и на то, что самая первая стихотворная строфа книги (поклонение Богине-Шакти) также сделана по схеме “три плюс один”: в ней речь идет о троице богов (тримурти) Брахме, Вишну, Шиве — и о Шакти, божественной силе.
Выше шла речь о том, что троичная “типология” людей у Видьяпати может быть истолкована как частный случай некой “универсалии”, некоего “архетипа”. То же можно сказать и о схеме “три плюс один”. Так, например, Карл Юнг усматривал в числе четыре и в разных “четверках” (“четверицах”) “символический архетип” целостности и завершенности. В частности, в истории западного христианства Юнг прослеживал “неосознанную тенденцию дополнить тринитарную формулу Божества четвертым элементом, который мог быть женским, темным и даже злым” (Jung С.G. [and others] Man and his symbols. L., 1972. P. 225). В книге, из которой взята эта цитата, воспроизведена миниатюра из французской рукописи XV в.: Дева Мария сидит во славе рядом со Святой Троицей. Современные авторы-юнгианцы комментируют: “Догмат католической церкви об Успении Девы — согласно которому Мария, domina rerum, Царица Природы, вознеслась на небо в единстве души и тела — сделал, можно сказать, Троицу четверичной, соответствующей коренному архетипу целостности” (Ibid. Р. 226). На тему триад и тетрад у Видьяпати, наверное, можно было бы написать специальное исследование. Но ограничимся здесь еще одной ссылкой на идеи Юнга. В своей работе ‘‘Феноменология духа в волшебной сказке” (1948) Юнг писал: “Триады и тетрады представляют собой архетипические структуры, которые играют существенную роль во всякой символике и равным образом важны для исследования мифов и снов” (Jung С.G. The phenomenology of spirit in fairytales // Jung C.G. The archetypes and the collective unconscious / Tr. by R.F.C. Hull (The collected works of C.G. Jung. Vol. 9, Pt. 1.). N.Y., 1959. P. 243.
См. в этой связи статью “Три. Тройка” в “Enzyklopädie des Märchens” (Bd. 3. S. 851-868). См. также: Сыркин А.Я., Топоров В.Н. О триаде и тетраде // III Летняя школа по вторичным моделирующим системам. Тезисы (Кяэрику 10-20 мая 1968). Тарту, 1968. О триадах и тетрадах в индийских религиозно-философских текстах см. также: Исаева Н.В. Слово, творящее мир. М., 1996.
806
Выражение заимствовано у В. Набокова, из его послесловия к американскому изданию “Лолиты” 1958 г. См.: Набоков В. Лолита. Роман / Пер. с англ, автора. М., 1989. С. 356.
807
Это “рассказы” № 1, 8, 10, 13, 18, 19, 30, 33, 38, 39, 41.
808
Те, кто начитан в индийских текстах, могут вспомнить два других особых значения слова purusa: мифический первозданный человек, описываемый в одном из гимнов Ригведы (“Purusa-sûkta”, RV Х,90 — см. русский перевод в кн.: Ригведа. Избранные гимны. М., 1972. С. 259-261), и одна из двух основных онтологических категорий в философии санкхья-йоги (пуруша — ‘дух’, противостоящий пракрити — ‘природе’). Однако при интерпретации названия книги Видьяпати эти два смысла слова purusa можно не принимать во внимание.
809
В особенности см. “рассказы” № 18 и 39, но также и № 2,9,13,15,21,32, 37,38,40,41,43. Можно вновь вспомнить в этой связи, что во вступительных строфах автор называет “горожанок” в числе потенциальных читателей своей книги. Современные феминистки вряд ли могли бы упрекнуть Видьяпати в “мужском шовинизме”. Правда, женщина ни в одном “рассказе” не выступает в качестве “заглавного испытуемого”, т.е. вынесенного в название (заглавие) “рассказа”.
810
См., напр.: Андросов В.П. Нагарджуна и его учение. М., 1990. С. 113. В.К. Шохин, излагая содержание “Миманса-сутр”, переводит слово parïksâ как критическое изыскание (см.: Шохин В.К. Брахманистская философия. М., 1994. С. 256).
Слово parïksâ нередко входило составной частью в названия трактатов философов-буддистов. Так, среди сочинений знаменитого Дигнаги (предп. VI в.) есть трактат под названием “Àlambana-pariksâ” (“Исследование объектов познания”). Не менее знаменитый философ Дхармакирти (VII— VIII вв.) написал трактат под названием “Sambandha-parikçâ” (“Исследование [проблемы] отношений”). Еще один известный философ, Дхармоттара (VIII—IX вв.), создал трактат “Pramâna-pariksâ” (“Исследование достоверных средств познания”). См.: Stcherbatsky Th. The Buddhist logic. Leningrad, 1930. Vol. I. P. 33, 37, 41, 247, 518; Щербатской Ф.И. Избранные труды по буддизму. М., 1988. С. 86, 90, 94.
В начале XI в. автор-джайн по имени Амитагати написал книгу на санскрите под названием “Dharma-pariksâ” (“Исследование дхармы”), также своего рода “обрамленную повесть”. Задача автора — пропаганда джайнского учения и дискредитация индусских (“брахманических”) и буддийских воззрений. “Обрамление”, собственно, повествует о том, как некий джайн обращает в свою веру друга-”брахманиста”. В это “обрамление” вставлено много разных повествований (легенд, анекдотов и т.д.). См. Mironov N.D. Die Dharmapanksä des Amitagati. Ein Beitrag zur Literatur- und Religionsgeschichte des indischen Mittelalters. Leipzig, 1903 (Н.Д. Миронов переводит “Dharma-pariksâ” как “Kritik der Glaubensformen”). См. также: Winternitz M. A history of Indian literature. Vol. И. P. 563—566. Трудно сказать, знал ли Видьяпати эту книгу, но во всяком случае было бы интересно провести сравнительное исследование “Дхарма-парикши” Амитагати и “Пуруша-парикши” Видьяпати.
811
См.: Winternitz М. A history of Indian literature. Vol. I. P. 577; Keith A.B. A history of Sanskrit literature. P. 465. Подобно слову sastra, слово parïksâ могло обозначать как “науку” в целом, так и конкретный текст (трактат), посвященный данной науке. А.Б. Кис упоминает трактаты под названиями “Ratna-pariksâ” (=“Исследование драгоценных камней”) и “Nava-ratna-parikçâ” (=’Исследование девяти драгоценных камней”).
Санскритское sâstra (а значит, отчасти и parïksâ) как часть сложного слова в известном смысле соответствует “нашему” — логия. Поэтому
