ответить иначе, - но со своими парнями я должна поговорить отдельно. Я не вправе решать за них.
- Да, я понимаю. Это не приказ и субординация здесь не играет роли, - кивнул Берсерк, не зная, радоваться ему ее согласию или наоборот, - Обсуди с ними, я подожду здесь. Само собой, все совершенно секретно. Ну ты понимаешь.
- Да, - только и сказал Бастет, - Я все понимаю.
Развернувшись, она вышла из корабля.
Суон нашла свое звено там, куда их и отправила – в единственном на «Алой Розе Печали» «судейском» космобаре Инкви и Чай сидели с ветеранами, вспоминая прошедшее сражение. Они сразу все замолчали, увидев появившуюся в дверях Суон, подозрительно целенаправленно шагавшую к ним с задумчивым взглядом.
- Что-то кажется встреча нашего командира и ее обожаемого майора прошла не очень романтично, - сказал Чай, - Только посмотри на ее выражение лица. Сама серьезность.
- Да ладно, бывает! Любовь она такая… То взлеты, то падения, или как там в дерьмовых сериалах показывают. Чем больше страданий – тем прикольнее, - беззаботно отмахнулся от него Инкви, - Любовь должна быть резкой, как удар по яйцам. И такой же жестокой! Иначе это не любовь, а фигня.
- Заткнулся бы ты, философ, - осадил его Чай, - Ты что не видишь, что ли? Что-то случилось.
Инкви что-то было хотел возразить в своем духе, но Суон уже дошла до их столика.
- Парни, мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, - решительно сказала она, и обернувшись к ветеранам, добавила, - Это касается только нашего звена, так что извини Андрэ, вам это не стоит слышать.
Часть 4.7 Судный День
Майор Берсерк, убедившись, что Суон ушла, незамедлительно приступил к делу. Переходя от одного к другому, он последовательно перебрал силовые доспехи звена Бастет. Открывая ячейки с автоматическими инъекторами, расположенные в районе шейных бронепластин, выщелкнул из них по 1 капсуле стандартного боевого стимулятора и аккуратно заправил «Амброзию». Теперь, вне зависимости от решения самой Суон и бойцов ее отряда, в любом случае они получат силу «элит» во время активации Врат.
Все, что майор делал сейчас, полностью противоречило не только Боевому Уставу, но и приказам магистра Анубиса.
«До чего же я докатился», - подумал Берсерк, нисколько не сожалея о содеянном,- «Я должен защищать порядок и справедливость, а сам я попираю все правила, как будто так и надо».
Противоречия раздирали его пополам. Как и Суон, сейчас он делал мучительный выбор между «судейской» дисциплиной и собственными чувствами. Только его выбор не ограничивался только самим собой, волею судьбы Берсерк вынужден был выбирать между близким ему человеком и судьбой всего человечества. Понимая, что это смешно сравнивать – 1 человек, хоть и родной ему, и все остальные люди, это несопоставимо. А с другой стороны – кто они все ему?
Боевой Устав и все, чему все эти годы учили Берсерка, однозначно говорили о том, что его долг, как воина флота Белой Звезды – защищать всех людей. И смертных, и бессмертных. Вся жизнь «судьи» должна была быть посвящена этому, и эту свою жизнь Берсерк должен был отдать, не задумываясь, если того потребуют обстоятельства. И до разговора с магистром майор в этом не совершенно сомневался.
Но теперь все изменилось.
Берсерк увидел истинную, скрытую сущность предстоящей Битвы Судного Дня – так же как в детстве увидел сущность неонового демона Холдена. Там, за Вратами, в глубинах Внешнего Космоса находился величайший приз, древние технологии могущественного Эдема, и тот, кто будет владеть ими, будет определять судьбу всего человечества. Магистр собирался не допустить этого, разрушить Врата и убить «элит», если кто-то из них успеет прыгнуть на ту сторону. Анубис был готов пойти на все, чтобы сохранить прежний порядок.
Смысл его мотивации Берсерк понял, не сразу – но понял. После того, как он летал на Санктус и вел переговоры с Ханзо Просветленным и Мудрым Камуи, до майора с предельной ясностью дошло, что будет, если бессмертные получат силу древней Империи. Берсерк уже нисколько не сомневался, что они используют полученные новые возможности только для удовлетворения своих прихотей, не смотря на все заверения Камуи, что «элиты» хотят только лучшего для всех людей. Вспоминая свое детство, майор сравнивал абсолютную власть с абсолютным наркотиком, попробовав хоть 1 раз, от нее невозможно было отказаться, как от пси-дрима. И так же, как от пси-дрима, человеческая личность полностью деградировала, не сдерживаемая никакими нормами морали и понятиями справедливости. Вполне могло оказаться так, что после достижения «элитами» своих целей, на месте близняшек-рабынь с запрограммированными мозгами на поводке у Ханзо, окажется сам Берсерк и его малышка Су. Просто ради забавы всесильного бессмертного. Просто потому что он может.
За себя майор не особо переживал, но Суон… За нее он готов был оторвать головы всем «элитам» вместе взятым. Но с другой стороны, именно Камуи убеждал его в том, что следуя его плану, Берсерк выполнит свое предназначение, как «судьи». Защитит всех людей, откроет путь к древнему богатству Эдема и расправится с Анубисом, решившим пойти против всех, против Устава, разрушить последнюю надежду всех людей.
Таков был выбор майора. На одной чаше весов – возомнивший себя вершителем судеб магистр и старый порядок, но предательство принципа защиты человечества. На другой – охреневшие от власти бессмертные и прорыв во Внешний Космос, новая возможность на возрождение человечества, но никакой справедливости и порядка. Старый порядок и тупик, или хаос и новая надежда.
Честно признаваясь себе самому – Берсерк не знал, на чью сторону он должен, ну или хочет стать. Оба варианта выглядели как выбор между одним плохим и другим точно таким же. И хуже всего, между всем этим, как между молотом и наковальней, находилась его малышка Су. Она и не догадывалась, в какие гигантские шестерни попала ее маленькая жизнь. В этой игре, ставки в которой непомерно высоки, ее перемелют и не заметят. Не потому, что она кому-то мешает, слишком незначительна ее роль во всем этом представлении – а просто потому, что она оказалась не в то время и не в том месте.
Как-то уберечь Берсерк ее не мог. Как показала практика, даже отослав ее на задворки Внутренних Систем, это вовсе ничего не гарантировало. Единственное, что он мог сделать – дать ей и ее боевым товарищам силу бессмертных. Это тоже не было гарантией в надвигающихся событиях,
