слухи, что она твоя… как там говорят… протеже?
Рин был вынужден принять условия игры. Он бросил конверт с документами на пол и, поддев носком ботинка, перенаправил к Элберту. Тот приказал патлатому вскрыть конверт, а затем изучил бумаги. Убедившись, что все в порядке, он разрешил освободить Флори. Она попыталась снова возразить, потому что не желала оставлять Офелию, однако Элберт остался непреклонен. Он по-прежнему грозно нависал над пленницей, угрожая ножом. Он оставил ее, потому что она младшая: менее сильная и смелая, чтобы оказать сопротивление. Она нужна ему здесь, а Флориана, отчаянно желающая вызволить сестру, – там. Управляя ею, Элберт мог управлять и теми, кто хотел ему помешать. Офелия знала, что сестра сделает все возможное ради ее спасения.
– Идите в порт, – заявил он, когда патлатый освободил Флори от пут. – Я отпущу девчонку, когда буду уверен, что вы не помешаете мне. – Напоследок Элберт бросил: – Даже не думайте нападать на баржу. В бочках яд. Если он попадет в воду, то у города будут проблемы. Так что лучше дайте мне спокойно отплыть, и тогда никто не пострадает.
Домограф принял угрозу с каменным лицом, после чего поторопил Флори, застывшую в дверном проеме. Она помедлила, чтобы обменяться с сестрой взглядами. Офелия улыбнулась, и пусть жест совсем не соответствовал ситуации, подумала так: если это последний раз, когда они видят друг друга, то Флори должна запомнить ее улыбающейся. Какими они запомнили своих родителей.
Элберт выжидал. Патлатый шелестел бумагами, рассовывая их по конвертам, и получал тычки за то, что так неумело обращался с ними. Эл считал, что документоведу позорно так медлить. «Поэтому у Общины дела не ладились», – раздраженно бросил он, наблюдая, как патлатый в очередной раз перебирает злосчастные бумаги, чтобы рассортировать их правильно. Судя по всему, Эл готовился к серьезной сделке и дико нервничал. Возможно, здесь он не мог рассчитывать на себя, и ему оставалось надеяться на помощь общинного документоведа.
Когда с этим было покончено, Эл приказал подельнику развязать Офелию. Вместо ожидаемой свободы ей пришлось довольствоваться тем, что теперь она могла существовать отдельно от стула. Руки по-прежнему оставались стянуты веревкой, поскольку Элберт не собирался выдавать пленницу раньше времени.
Офелия послушно шагала вслед за притворщиком через коридоры и повторяла себе, что вскоре этому безумию наступит конец. Элберт получит все, что хочет, и сбежит из города. Нужно всего лишь выполнить его требования и не препятствовать. Офелия надеялась, что остальные думают так же.
Они вышли на улицу, остановились. Элберт хотел удостовериться, что все чисто. Теперь, когда цель была так близка, он не мог рисковать – и выверял каждый свой шаг.
Дом-на-ветру стоял на вершине холма, и с высокого крыльца был виден Почтовый канал. От пирса их отделяли только канава, полная дождевой воды, да заброшенный сад. Сквозь листву деревьев Офелия разглядела баржу, пришвартованную у берега, и представила, что где-то там находятся ее сестра и друзья. От этой мысли на миг стало легче, но потом они направились к пирсу – и проблеск надежды померк под гнетом напряжения, которое витало в воздухе.
Эл все еще держал нож наготове. Офелия уловила его тревогу и, сама того не желая, разделила с ним это чувство. Только вот заботили их разные вещи. Он хотел сбежать в столицу навстречу своему богатству – и переживал, чтобы план не сорвался, а она думала лишь о том, чтобы никто не пострадал.
Они прошли сквозь сад по разрушенной каменной тропе. Ветви деревьев, унизанные каплями дождя, точно стеклянными бусинами, напоминали гирлянды – вроде тех, каким украшали сад в поместье Эверрайнов. Приятное воспоминание растаяло, едва мощеная тропа оборвалась у металлической платформы пирса. Офелия огляделась по сторонам – и наконец увидела их: встревоженную Флори, обхватившую себя руками; хмурого Рина, чей идеальный костюм контрастировал с растрепанными Дартом и Десом. Последним, очевидно, пришлось выполнять грязную работу: мокнуть под дождем и с кем-то драться. Они стояли у пирса, мрачно наблюдая за процессией, что появилась из сада. За их спинами мерно покачивалась на воде небольшая ржавая баржа – не самое подходящее судно для путешествия к богатству, но вполне пригодное, чтобы улизнуть из города незамеченным. Баржи, подобные этой, ежедневно курсировали по каналу, не вызывая ни у кого интереса.
Элберт остановился в отдалении, оставляя безопасное расстояние для маневра, а может, просто понимая, что их силы неравны. Его «армия» состояла лишь из одного патлатого солдата, тогда как противников было четверо, пусть никто из них и не выглядел достаточно угрожающе. Несколько мгновений прошли в напряженном безмолвии. Обе стороны ждали действий друг от друга.
Наконец Рин сделал шаг вперед, обозначив свою роль переговорщика:
– Мы выполнили твои требования. Отпусти девочку.
В ответ Элберт грубо притянул Офелию к себе и поднес к ее уху нож:
– Отойдите от баржи.
Они выполнили и этот приказ. Похоже, у них и вправду не было никакого каверзного плана по поимке Элберта. На их лицах читались беспокойство и растерянность. Люди, у которых есть план, так не выглядят.
Притворщик устремился к барже, прижимая Офелию левой рукой к боку. С отвращением она поняла, что является не просто пленницей, а прикрытием на случай, если кто-то вздумает напасть. Никто этого не сделал, потому что риск был слишком велик. Элберт беспрепятственно добрался до судна и стал карабкаться по сходням, таща Офелию за собой. Прежде чем остальные поняли, что их одурачили, ее затянули на борт и швырнули прямо к бочкам. Осознав, что внутри них – убийственный яд, Офелия отползла подальше, попыталась встать, но тут же опрокинулась на спину от толчка. Под гул парового мотора, перерастающий в грозный рык, баржа стала медленно поворачиваться боком. Не успела она опомниться, как ее рывком подняли на ноги. Гвоздь саданул по колену, и сдавленный всхлип вырвался из груди сам собой. Элберт крепко держал ее за плечи.
– Отпусти ее! – отчаянный крик Флорианы раздался совсем близко, но ее с сестрой разделяла вода и ржавый борт баржи.
– Как скажешь, – небрежно бросил притворщик и грубо оттолкнул Офелию от себя.
Со связанными руками она не смогла удержать равновесие и, перекинувшись за борт, плашмя рухнула в воду. Тело обожгло холодом и болью. Объятая ужасом, Офелия открыла рот, чтобы закричать, – вода заполнила горло. Связанные за спиной руки не оставили даже шанса сражаться. Стремительно опускаясь на глубину, она поняла, что тонет. В момент полнейшего отчаяния Офелия стала мысленно просить помощи – у того, кто был на берегу, в воде или на
