отношении к нему всевозможную осторожность, иметь за ним бдительнейшее и строжайшее наблюдение, содержать его совершенно отдельно, не допускать к нему никого из посторонних и удалить от него известия обо всем, что происходит вне его помещения, так, чтобы самая бытность его в замке была сохраняема в величайшей тайне, о принятии же Бакунина в Ваше ведение почтить меня уведомлением».
Подполковнику Тизенгаузену было в тот же день преподано следующее весьма секретное наставление:
«По Высочайшему повелению предписываю Вашему Высокоблагородию сего же числа в 8 часов вечера явиться к г. коменданту С.-Петербургской крепости, который передаст вам преступника Михаила Бакунина для доставления его в Шлиссельбургскую крепость. Как Бакунин есть один из важнейших арестантов, то к Вам назначаются из С.-Петербургского жандармского дивизиона самые благонадежные унтер-офицер и двое рядовых. По принятии Бакунина обязываетесь сами Вы поместиться с ним в крытом возке, посадив с ямщиком одного из рядовых, а унтер-офицер и другой рядовой должны ехать вслед за вами, тотчас отправившись из С.-Петербурга, Вы и нижние жандармские чины обязываетесь во время пути иметь бдительнейшее и строжайшее наблюдение за Бакуниным, не выпускать его из возка ни по какой надобности и на станции, во время перемены лошадей, поставить по обеим сторонам возка по жандарму, так чтобы во все продолжение пути никто не видел вверенного Вам арестанта, по прибытии в Шлиссельбург, обязаны Вы немедленно и самым осторожным образом сдать Бакунина г. коменданту. Исполнив же все это, имеете Вы с жандармскими нижними чинами возвратиться в С.-Петербург и донести мне о последующем».
В 9 часов вечера 11 марта Бакунин был передан подполковнику Тизенгаузену и благополучно доставлен им 12 марта коменданту Шлиссельбургской крепости. Тизенгаузен получил и представил в III Отделение квитанцию за № 12: «Дана сия от коменданта Шлиссельбургской крепости, корпуса жандармов господину подполковнику Тизенгаузену в том, что доставленный им во вверенную крепость арестант Бакунин мною от него принят, равно и вещи, при нем находящиеся, также и конверт за № 487 от господина подполковника Тизенгаузена мною получены, в чем и свидетельствую подписом с приложением казенной печати крепости Шлиссельбург. Марта 12 дня 1854 года. Комендант Шлиссельбургской крепости генерал-майор Троцкий». Конечно, тотчас же комендант рапортовал графу Орлову о том, что Бакунин доставлен и согласно повелению его сиятельства содержим будет.
Предстояло установить режим для столь исключительного преступника. Генерал Дубельт 13 марта запросил коменданта Петропавловской крепости, какое содержание получал Бакунин и какие книги и журналы были дозволены ему для чтения, и в ответ получил, что «содержавшемуся в доме Алексеевского равелина Бакунину производилось на пищу 18 коп. серебром в сутки и давались для чтения книги: французские и немецкие романы, математические, физические, геологические и газета «Русский инвалид». Представляя сообщение коменданта генералу Дубельту, канцелярия снабдила его справкой: «В Шлиссельбурге положено также по 18 коп., но Лукасинскому, Налепинскому, Адельту и Медоксу по особому разрешению его сиятельства производится на содержание их по 30 коп.». 18 марта III Отделение сообщило шлиссельбургскому коменданту о том, что он должен отпускать Бакунину по 30 коп. в сутки и может дозволить ему читать все то, что он читал в Алексеевском равелине.
22 марта генерал Троцкий отправил генералу Дубельту следующий рапорт: «Содержащийся во вверенной мне крепости преступник Бакунин всепокорнейше просит Ваше Превосходительство об исходатайствовании дозволения: 1) на свидание с братом его, 2) получение от него некоторых съестных припасов с моим первоначальным освидетельствованием, 3) от него же на получение дозволенных книг, 4) перед обедом пить рюмку водки, 5) прогуливаться и 6) быть водиму в баню, хоть два последние действия по устройству секретного замка и расстоянию от оного бани не соответствует силе повеления от 11 марта за № 492, то об удовлетворении его убедительной просьбы имею честь довести о сем до сведения Вашего Превосходительства.
Также покорнейше просит дозволения иметь ему чернила и бумагу, разумея о тетради прошнурованной с переномерованными листами за скрепою и печатью коменданта.
При сем имею честь покорнейше просить Вашего Превосходительства, можно ли дозволить прогулку и хождение в баню арестанту Геронтию Леонову».
Дубельт отказал в разрешении на свидание и на хождение в баню, но дал положительный ответ на пункты 2, 3, 4 и 5, то есть разрешил ему получать передачи, книги, пить перед обедом рюмку водки, пользоваться прогулкой, а также иметь чернила и бумагу. По отношению же к Геронтию Леонову Дубельт не допустил просимых для него льгот: прогулки и хождения в баню. Оставалось сделать еще одно коренное отступление от правил: разрешение переписки. 1 апреля 1854 года комендант препроводил в III Отделение письмо Бакунина на имя брата и попутно спрашивал: «Убеждаясь его просьбою, так как не последовало разрешение на свидание с ним, на предбудущее же время имею честь покорнейше просить разрешения, можно ли ему дозволить написать к брату своему». Дубельт разрешил Бакунину продолжать переписку с родными.
Переписка Бакунина с Прямухиным за время его пребывания в Шлиссельбургской крепости шла довольно оживленно. В деле сохранились бумаги, при которых препровождались письма Бакунина из крепости в III Отделение и к Бакунину из дома через III Отделение в крепость. По этим бумагам можно подсчитать, что Бакунин получил 12 писем, препровожденных III Отделением 19 апреля, 12 мая, 22 и 23 июня, 3 июля, 4 августа (2 письма), 16 августа, 7, 15 и 20 октября и 14 декабря. Бакунин отправил 12 писем: 1, 19 (два письма) и 29 апреля, 14 июня, 12 июля, 26 августа, 4 (два письма) и 25 октября, 18 ноября и 29 декабря. В 1855 году было отправлено Бакунину 9 писем: 5 и 14 января, 10 и 19 мая, 11 июня, 25 августа, 19 сентября, 6 октября и 14 декабря. От Бакунина принято и переслано пять писем: 10 марта, 18 апреля, 6 июня, 25 июля, 29 августа. В 1856 г. Отделение переслало Бакунину 7 писем (9 и 19 февраля, 9 и 19 марта, 14 и 21 мая, 16 июля) и от Бакунина в Прямухино пять писем: 12 января, 9 апреля (два письма) и 18 июня (два письма), в 1857 году было одно письмо к Бакунину (переслано 25 января) и два письма от него (4 и 25 февраля). Возможно, что не все препроводительные отношения сохранились и переписка шла еще чаще и писем было еще больше. Указаний на то, что какие-либо письма были задержаны и не переданы по назначению, как это было в начале заключения Бакунина в равелине, в деле нет. По-видимому, переписка шла гладко. Письма к Бакунину шли из Прямухина, и только раз, 12 мая 1855 года, мать
