Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
их шефами, взаимные жалобы и интриги – все это было результатом жесткой централизации. Нездоровая атмосфера просматривалась почти в каждом сообщении советской разведки. Игорь Гузенко называл все это «настоящим зверинцем», когда говорил о борьбе между военным атташе полковником Заботиным и Павловым, который являлся главой сети ГБ в Канаде. Павлов посылал в Москву доносы на людей Заботина, а Заботин, в свою очередь, старался опорочить людей из ГБ. Незначительные инциденты всячески раздувались, в советскую столицу в военные годы шел поток телеграмм: «Сосед (Павлов) не должен работать, применяя такие хулиганские методы» – и дальше в таком же духе.
Перед шпионами за рубежом стояла задача сбора информации, но не менее важной задачей была ее интерпретация. Эта часть разведывательной работы выполнялась в Центре. В эти тревожные времена в разведывательные центры каждой страны поступали сотни сообщений, и требовались особое политическое чутье, объективность, интуиция и здравый смысл, чтобы правильно оценить их, отбросить всю фальшь, расставить факты на свои места и сделать правильные выводы. Если даже несекретные документы подчас могли ввести в заблуждение, сколько роковых ошибок можно допустить, интерпретируя тайные сообщения, которые приходят от неизвестных источников?
Самой большой опасностью, подстерегающей каждую разведывательную систему, секретную или открытую, является консервативный и предубежденный подход к оценке получаемых сообщений. Каноны, представления и правила ленинизма-сталинизма часто становились фатальными для советской разведки в целом. Например, летом 1939 года агенты информировали Москву о том, что капиталистические страны, Франция и Англия, не выступят против капиталистической же Германии, даже если Гитлер нападет на Польшу. Пользуясь этой информацией, Сталин сделал неправильные выводы и совершил роковую ошибку, заключив пакт с Берлином. Во время войны советские разведчики продолжали снабжать Москву сообщениями о вероломных планах капиталистических стран против Советского Союза. Советские офицеры-разведчики за рубежом были предупреждены об этом, и им было строго запрещено сотрудничать с западными коллегами.
Мы уже убедились в том, как реагировала Москва на попытку Александра Радо в 1943 году сохранить свой прекрасный швейцарский аппарат с помощью англичан. В основе фатальных инструкций Москвы лежала старая теория, будто капиталистический мир скорее согласится помочь фашистам, чем коммунистам. В 1942 году начались споры вокруг Соединенных Штатов. Четвертого декабря того же года, когда Радо попросил для своей группы американские визы на случай вторжения немцев в Швейцарию, руководство советской разведки ответило: «Мы не можем дать вам американскую визу без того, чтобы не раскрыть вас перед американцами, что было бы неправильным и совершенно ненужным». Директор посоветовал им остаться в Швейцарии. В ноябре 1943 года Директор сделал Радо строгий выговор за то, что тот в целях безопасности вошел в контакт с майором Картрайтом, британским военным атташе в Швейцарии, «без нашего на то разрешения».
Отдельные агенты на своих передовых постах, стремясь соответствовать этому направлению и угодить своим шефам, таким же образом выискивали антирусские интриги со стороны союзников. Кроме того, являясь сами коммунистами, они страдали теми же недугами, что и их лидеры. Результатом был настоящий поток сообщений об «антисоветских» ходах, которые предпринимали западные союзники во времена нашей общей войны против Германии. Двадцать четвертого августа Радо послал в Москву сообщение о том, что германский генерал Фалькенхорст хочет «открыть Норвегию для союзников», чтобы избежать русского вторжения в Восточную и Центральную Европу. Когда Муссолини, интернированный в Италии после своего падения в июле 1943 года, был похищен группой Скорцени, Радо информировал Москву, что в соответствии с немецкими источниками «освобождение Муссолини было проведено Бадольо по согласованию с союзниками».
В других случаях агенты сильно преувеличивали антивоенные настроения в Германии и снабжали Москву смехотворными новостями о падении морального состояния немцев. Всего через шесть месяцев с момента германского вторжения в Россию Радо прислал в Москву сообщение, ссылаясь на «известный немецкий источник», о том, что народ Германии «устал и доведен до отчаяния». Некоторые сообщения напоминали грубую агитку, каждая из которых была зашифрована сложным кодом: «Теперь Гиммлер и нацистская партия несут ответственность перед немецким народом за неспособность властей ликвидировать последствия налетов английских бомбардировщиков». Через пять недель другой рапорт информировал Москву, что «немецкие солдаты не понимают, почему они должны и дальше оставаться в глубине России», и т. д.
Сами размеры советской шпионской сети и ее неуклонный рост определяли снижение ее интеллектуального уровня и эффективности. Было лишь небольшое число выдающихся агентов высокого уровня, более многочисленная группа людей с весьма ограниченными способностями и несчетное число активных или потенциальных секретных сотрудников низкого качества. «Советская разведка основана на количественном принципе, но этот принцип ведет к легковесности, самомнению и требует очень много денег», – отмечал один бывший коммунист-нелегал.
Шеф немецкой фронтовой разведки во время войны, Хайнц Шмальшлегер, пришел к тому же заключению: «Русские разведывательные операции велись в широких масштабах. Их действия основаны на допущении, что сотни людей могут погибнуть только для того, чтобы один агент мог сделать полезную работу».
Бывший работник ГБ, дезертировавший во время войны, отмечал, что «слабым местом советской разведки являются низкий уровень развития и недостаточные способности людей. Даже высшие руководители плохо образованы. Это объясняется ограниченными резервами, из которых набирается персонал».
Отношение к человеку в шпионской машине следовало главному советскому правилу: ставка на «массовость» и пренебрежение судьбой отдельного человека. Когда советские агенты сбрасывались на парашютах в Германию во время войны, не делалось никаких реальных приготовлений для их приема, и нацистская полиция уничтожала их, словно мух. Другие молодые парашютисты во множестве забрасывались прямо позади германского фронта, и очень немногие из них сумели выжить. Очень мало внимания уделялось одежде и оснащению этих тайных агентов, и в результате многих из них узнавали на немецкой стороне по ткани и покрою униформы. «Пока не случились массовые аресты (1945 год), – говорил перебежчик из ГБ в военные годы, – шефы советской разведки не обращали внимания на стандарты униформы и особенности снаряжения». Тысячи людей погибли, прежде чем было решено, что оснащение агента должно соответствовать тому месту, где он будет работать.
Время от времени агентам, работавшим за рубежом, присваивалось очередное воинское звание или они награждались орденами и медалями за верную службу. Они становились капитанами, майорами, полковниками и могли носить свои награды на груди. Однако такое признание заслуг мало что значило для подпольного агента в зарубежной стране. В чем он действительно нуждался, так это в понимании, симпатии и дружеском совете, а это как раз то, в чем отказывал ему советский аппарат.
Жизнь советского агента за границей совсем не была похожа на распространенное представление, будто это непрерывные захватывающие приключения, полные опасностей, и сенсационные подвиги. Реальность была совершенно другой. После нескольких
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
