городка. Прям такой топ – ну, весь из себя, в итальянском костюме. Эй, топ, а хошь в лоб? и палкой, палкой (щаповской?) по лбу! Думать не вредно, но больно и дико бывает. Интересная закономерность – со значительным лагом во времени (десятилетие) у двух людей, совершенно разных (и несчастных) – у олигарха Сатарова (тогда он еще не успел стать олигархом) и его работника (теперь уже перестал быть топ-менеджером) – вырвался одинаковый искренний вопль:
– Да зачем мне все это надо?!
Затем, что до Утылвы все медленно доходит. Затем, что в их жизнь непрошено вмешались чужие властные силы (не только ворпани). Затем, что так делается карьера в России, и огромные состояния олигархов тоже так делаются. Подобным дивьим образом. Здесь жизнь бьет ключом – и норовит все по темечку. С одного такого источника – бьющего из земли ключа – начинается и далее усиливается Негодь. Туда сейчас направляется кортеж черных автомобилей (а в Утылву, не миновав Негодь, не проедешь). В средней машине сидит Г.П. Сатаров. Ну, олигарха жалеть не пристало. А вот Витька… Бедный, бедный Пятнашков! Сколько ему довелось пострадать, и на что он решился, вылакав бутылку Метаксы и подвергнув жестокому анализу свою жизнь. Безрадостный, несчастливый итог. Есть от чего прийти в отчаяние! Витькины основы пошатнулись, земля ушла из-под ног и провалилась в нору ворпаней. Уже не бульк. Тем более, в Утылве никто не способен понять Пятнашкова – осознать бездны, что ему открылись. А кто бы смог понять? Те самые четверо хуторских парней и из них особенно Гранит Решов. И еще олигарх Генрих Сатаров, которому не чужды Викторовы метания. Но Генрих ни за что не подтвердит вслух, что когда-то тоже почувствовал себя раздавленным и отчаялся. Скажете: сказки! с чего олигарху отчаиваться. Эдакая прорва деньжищ! Однако дело ведь не только в деньгах?
В оправдание Прова Провича Сатарова, ставшего хозяином комбината, будучи сначала его директором: да, он воспользовался служебным положением – не дурак, значит! – но у П.П. и его семьи реальные заслуги, и живо чувство долга перед кортубинцами (смешной совковый рудимент!). Родина у Сатаровых ЗДЕСЬ. Потому и боролся Пров за комбинат отчаянно, не считаясь с риском любых последствий. А сын Генрих просто помогал отцу. Ах, ПРОСТО?! Без Генриха успеха не случилось бы. Враги (бесформенная, безликая, бесчеловечная рыжая масса – конечно, можно указать ФИО, посты и должности, названия банков, фондов, компаний и пр.) безошибочным чутьем ворпаней выделили опасное звено – молодого Сатарова. Выделили, чтобы устранить. На Генриха реально покушались. Обыкновенная практика дележа и грабежа в девяностые годы. Устранить, убить человека – застрелить, отравить, задушить, зарезать, утопить. Да мало ли что учинить! Лишить жизни, лишить дивора – перечеркнуть одну судьбу, а с ней и многие другие судьбы. И история Кортубина и комбината пошла бы по иному пути. Вероятно, наша история тоже. Энгру подобного не вытворял – он не вмешивался в людские дела. Только люди убивают, обкрадывают, эксплуатируют других людей. Ведь казалось, мы изменились. Даже расстреляли когда-то Гранита Решова. Но начальник ИТЛ №9 (если бы уцелел) или партийный руководитель Аристарх Кортубин, или директор строительства Иван Глайзер (тоже если бы эти двое уцелели) после запуска комбината не стали бы его владельцами и не получили бы право передать наследство своим детям. В совке это было немыслимым. Теперь для Генриха Сатарова вполне реально. Его единственный сын и наследник сидел сейчас рядом с ним, и кортеж из трех черных автомобилей двигался в единственно возможном в нашей истории направлении – в Пятигорье. В сказочное, счастливое место, где новые порядки продолжали считаться, как в прошлом веке, несправедливыми и потому не могущими существовать. Что за отсталая и вредная глупость?!
О чем думал Генрих Прович Сатаров на бесконечных спусках и подъемах на пути в Утылву? Ровно о том же, о чем другие путешественники, очутившиеся по воле случая именно в этой точке схождения путей, судеб, надежд. Все мы – люди, все мы – человеки. Открытые пространства подавляют. Любой ощутит свою слабость и ничтожность перед величественной природой. Да, люди одинаковы и предсказуемы – да, да, и олигарх, и простой смертный.
Но сейчас, пока кортеж черных иномарок меряет километры по степи, выдалась возможность рассказать, о чем господин Сатаров уже многие годы запрещал себе думать.
****
Однажды поздним вечером 199… года Генрих возвращался с работы. Служебный автомобиль подбросил его к Г-образному зданию перед ж/д мостом на улице Социалистической – как раз к подъезду в шестиэтажной угловой части – там, на пятом этаже жили Сатаровы (первое кортубинское семейство), другие квартиры тоже занимали комбинатовские начальники (побольше, поменьше). Знаменитый дом в областной столице. Просторный зеленый двор к тому времени уже опустел – на лавочках вокруг бетонной чаши давно высохшего фонтана не сидели пенсионеры, по пешеходным дорожкам не прогуливались мамаши с колясками, в высокой траве не мелькали стайки веселой детворы, не перекликались звонкие голоса. Все как-то странно.
Настигла общая тишина – гулкая, тяжелая. Стих шум от сплошного автомобильного потока на улице Социалистической, куда-то подевался бессвязный птичий гомон, умолкнул шелест листьев, не хрустела земля под ногами. Даже собачий лай оборвался, не напоминали о своем существовании другие живые существа – не жужжали назойливые мухи, не зудела мошкара, сгинули даже тонкие монотонные звуки от вибрирующих стрекозиных крылышек. Ничего не осталось. Молодой Сатаров ощутил нотки иррациональной тревоги, но тут же отогнал. Пустяки. Он просто утомился. Конечно!..
Генрих еще помедлил на пороге. Ожидалась сказочная ночь – чернильно-синяя, влажная, звездная. Незримая Кама потянула пальчиками шлейф свежих брызг с далекого Виждая, и дышать стало необыкновенно легко и волнительно, воздух сластил. Под таким зыбким шлейфом одеяние тьмы должно было окутать и защитить от неприятностей. Когда понадобится, зажжется звездный свет, а сейчас – даже вплотную – все расплывалось, искажалось. Выборочный, точно дивий эффект. Странно. Кого хотела спасти Кама в этот раз? Уж не будущего ли олигарха?.. Все может быть. Подул корыльбуний ветер. Качнулись тонкие ветви. Зашуршала трава под мягкими лапами сказочных зверей ворпаней, и полосы уличного света пересекли темные фигуры. У Генриха родилось странное чувство, что это уже было (или будет). Вот только стук в оконную раму чьей-то незакрытой форточки и жалобный звон стекла Генрих не услышал. Очень странно. Что бы значило?
Максим Елгоков в доме бабушки Юлии в Коммуздяках получил знак. Генрих тоже удостоился, и до него обыкновенно все доходило гораздо быстрее. Но только не сейчас. Генрих не воспринял предупреждения. Как воспринимать и, тем более, понимать странные
