— Где Звезда?!
Звезда… Все эти смерти, все эти потери — ради отвлеченной идеи… Даже сейчас она толкала людей и зверей на немыслимые деяния.
Наконечник стрелы достиг поверхности его мундира чуть выше желудя, кончик острия пронзил ткань… и тут вторая стрела, прилетевшая откуда-то сбоку, ударила по наконечнику в той же самой точке, отчего оба древка раскололись в щепки и разлетелись в стороны, оставив Конову целым и невредимым. Он растерянно моргнул и посмотрел на свою грудь, ожидая увидеть засевшую там стрелу.
Потом поднял голову и посмотрел направо. Посреди поля битвы красовался немыслимый здесь пышный куст. Конова моргнул еще раз, и куст исчез.
Он услышал рык, обернулся на звук и увидел, как сразу трое рекк нападают на Джира. Эльф испустил боевой клич и ринулся на выручку. Но не успел он одолеть и половины расстояния, как все рекки уже лежали мертвыми. Двух пронзили стрелы, третьего загрыз бенгар.
Конова ощутил, как растет мощь желудя. Полк приближался. До крепости оставалось меньше сотни ярдов. Тени железных эльфов продолжали бой с пленными душами тридцать пятого полка, битву призраков, то возникавших, то пропадавших из виду. По полю по-прежнему бродили рекки, подбираясь все ближе по мере того, как у полка заканчивались патроны. Черные стрелы били и в каре, и в круг эльфидов. В ходе сражения два войска — совсем недавно смертельные враги, а ныне добыча третьих сил — сходились все теснее, и расстояние между ними не превышало двадцати футов.
Наконец туземцы не выдержали. Крики «Сильра! Сильра!» сменились воплями ужаса. Круг распался, и уцелевшие бросились врассыпную, преследуемые призраками, рекками и ледяным пламенем.
Кучка рекк атаковала эльфидов в нескольких ярдах от каре, но тут в темных тварей со всех сторон полетели стрелы, и явно не случайные: били четко в глаз, в горло, в сердце, неся темным тварям верную гибель. По невероятной меткости Конова догадался, кто пришел на помощь, хотя все чувства его смешались под натиском союза между эльфом и волчьим дубом.
Все новые и новые стрелы настигали рекк, и твари, испуганно завывая, ударились в панику. Свист стрел дополнился грохотом мушкетов, хотя Конова не ждал новых выстрелов, по его расчетам, прогремевший незадолго перед этим залп был последним. Майор вонзил саблю в грудь ближайшего рекки, и ледяное пламя обратило тварь в корчащийся и визжащий погребальный костер. Сколько смертей! Бессмысленность происходящего придала силы его руке, и он принялся самозабвенно размахивать саблей, рубя лапы и головы, рассекая тела с дикой силой. Пару раз ему пришлось даже упереться сапогом в грудь поверженного рекки, иначе выдернуть застрявший клинок не получалось.
Вокруг носился Джир, черный демон, вооруженный клыками и когтями, он рвал рекк, оставляя за собой клочья мяса и сломанные кости. Вокруг громоздились трупы. Их боевое неистовство не ведало соперников. Конова предоставил холоду объять себя, отдавшись его могуществу. Рука, сжимавшая саблю, стала холодной черной погибелью. В глазах сверкал иней. Они за все заплатят! Он убьет их всех!
Тень солдата из тридцать пятого полка выросла перед Коновой, и он зарубил и ее, его сабля брала и призраков тоже. Ничто не могло устоять перед ним. Он услышал звон тетивы, ощутил, как стрела рассекает воздух. Его чувства устремились к ней, и он на лету спалил ее ледяным пламенем. Это было восхитительно. Новая группа рекк сгрудилась вместе, готовясь напасть. Конова растопырил пальцы левой руки и медленно сжал их в кулак. Над рекками взметнулись лед и пламя, твари с жалобными воплями попытались разбежаться. Конова сжимал кулак все сильнее — и вдруг вскрикнул и разжал его. В тыльной стороне кисти торчало белое перо.
— По-моему, вполне достаточно, — сказала Ралли, шагая в его сторону.
Следом спешили Висина, принц и полковые знаменосцы.
Конова огляделся по сторонам. Вокруг все изменилось. Бара-джогги торопливо ползли обратно в воду, рекки и темные эльфы исчезли среди сарка-харов, и ветви кровавых деревьев скрыли их. По полю битвы рассыпались эльфы из Недремлющей стражи, и их магические клинки светились искорками тепла в непроглядном ледяном море Ее могущества.
Вдоль сабли Стремительного Дракона плясало черное пламя, и из-под ног по земле во все стороны расползался колючий иней. Его дыхание поднималось клубами в холодном воздухе, вуалью окутывая все вокруг. Одним усилием мысли он спалил засевшее в руке перо. Внутри пульсировало восхитительное и ужасное могущество. Пора это прекращать.
Конова потянулся чувствами вовне и вскоре нашел источник силы, который тоже его искал. Обернувшись, он увидел крошечное деревце, пробившееся сквозь корку инея. Но в отличие от корявых, уродливых сарка-харов росток стоял прямо и гордо и сиял ослепительным алым светом. Конова вгляделся пристальнее. Деревце по всему напоминало волчий дуб, но только более… совершенный. Почки на тонких веточках лопнули, из них появились листья, и каждый листок, разворачиваясь, обретал форму звезды. Конова молча подошел к деревцу и встал над ним. Он взглянул в небо, ища во тьме знака, в котором, по сути, не нуждался. Он и так знал, что нашел.
Звезда Востока вернулась.
Глава 53
Когда Хидзу наконец рухнул под вице-королем, до Луугут-Йора оставался день пути. Гвин с отвращением выдернул сапоги из стремян и неуклюже поднялся на ноги, плотнее закутавшись в выбранный для путешествия зеленый плащ. Ткань захрустела от выстилавшего ее изнутри инея. Новому телу Гвина прикосновение крохотных льдинок дарило восхитительные ощущения.
Он подошел к голове лошади и потыкал ее сапогом. На ноздрях животного пузырилась розовая пена, смотревший на Гвина глаз закатился, пронизанный багровыми жилками. С трудом согнув колени — вице-король прилежно отрабатывал это движение, упражняя возрожденное Ее благоволением новое тело, — он присел перед умирающим конем и возложил на него обе руки, повелевая лошади встать, так же как прежде повелевал Ее силам убивать.
Черный иней растекся по его телу, точно пролитые чернила. Конь заржал раз, другой, и изо рта и из носа у него хлынули потоки темной крови. Гвин встал и принялся ждать, наблюдая, как глаза коня мутнеют, а поток жидкости изо рта из красного становится сперва серым, потом черным. Скакун оправился даже быстрее, чем всадник: вскоре он поднялся на ноги, оставив на земле примороженные полоски кожи. Мерин повернул к нему голову и раскрыл рот, но вместо ржания из глубины сожженных инеем легких исходил лишь глухой рокот.
«Ну! — подумал вице-король. — Вот это конь так конь!»
По губам струилась теплая вода. Инджа вспомнила, что надо закричать, и открыла рот. Но вышло лишь хриплое сипение.
— Спокойней, девочка. Неужто я такой страшный?
Инджа закрыла рот и открыла глаза. Поначалу она не разглядела в свете фонаря ничего, кроме лощеной стали и растрепанных рыжих кудрей. Она по-прежнему находилась в конюшне, только лежала не на полу, а на одном из соломенных тюфяков, на которых спали конюхи, и кто-то укрыл ее одеялом. Девочка вздрогнула и закуталась поплотнее. Пелена перед глазами мало-помалу рассеивалась, и она наконец различила человека в блестящем шлеме и кирасе — кавалерийского офицера. Вокруг ее тюфяка стояло несколько незнакомых мужчин, на их лицах читалась смесь печали и отвращения. Самое удивительное, что в ногах у Инджи сидела белая птица. Она сунула клюв под крыло и, похоже, храпела.
