Признаю, выглядит он странно, однако паренек он, похоже, умный, и я уверен, что он не представляет для меня угрозы. Как Вам только пришло в голову, что его могли подослать враги, чтобы убить меня? В письме, которое было при мальчике, когда он явился, говорится, что многие правители ныне содержат при дворе шута себе на радость и, возможно, мне придется по нраву этот смышленый ловкач. Его выходки в высшей степени забавны, и должен признаться, когда вчера вечером он парой острых слов не оставил и мокрого места от лорда Эттери, я от души веселился, ибо лорд изрядный грубиян.
Когда мальчишка явился ко двору, одетый в лохмотья, с промокшим свитком, где говорилось, что он предназначен мне в дар, однако имя дарителя разобрать было невозможно, мой брат отнесся к нему с недоверием и даже предлагал убить его. Чейд говорил об этом откровенно в присутствии мальчика, ибо мальчик до той поры не произнес ни слова, и мы оба решили, что он либо нем от рождения, либо скорбен умишком. Однако тут малый подал голос. Он сказал: «Достопочтеннейший король, не делайте ничего непоправимого, пока не поймете, чего Вы после этого уже сделать не сможете». Эта мудрая мысль растопила мое сердце. Прошу Вас, дорогая, заканчивайте поскорее с Вашими делами в Фарроу и возвращайтесь домой, и мы посмеемся над его шутками вместе. Вы увидите, что леди Глейд преувеличила его странности в письме к Вам. Он ужасно тощий, прямо паук, а не ребенок. Уверен, если его откормить, он уже не будет выглядеть таким странным и бесцветным. Скорее всего, леди Глейд затаила на него обиду за то, что он передразнивал ее: показывал, как она ходит вразвалку, с ее-то тучной фигурой.
Я так скучаю по Вам, моя Дизайер, не могу дождаться Вашего возвращения. Отчего Вам приходится так часто покидать Олений замок, для меня загадка, но Ваше отсутствие очень меня печалит. Мы муж и жена. Так почему же я вынужден спать в холодной постели, пока Вы пропадаете в Фарроу? Вы моя супруга теперь, и Вам не следует утруждать себя правлением родным герцогством.
Письмо короля Шрюда его второй жене, королеве ДизайерЭто было больше похоже на воссоединение семьи, чем на совет людей, пытающихся предотвратить страшное несчастье. Вспомнив собственную семью, я понял, что одно другому часто не помеха. Адмирал королевы Этты успел подняться на борт, пока все наше внимание было приковано к носовому изваянию. Когда я и мои спутники пришли в капитанскую каюту, Уинтроу Вестрит уже сидел за столом, а Альтия заваривала чай.
Уинтроу Вестрит, первый министр Пиратских островов и гранд-адмирал королевского флота, был как две капли воды похож на Альтию. Можно было подумать, что они брат и сестра, а вовсе не племянник и тетя. Оба отличались высоким ростом, и, как мне показалось, Альтия была старше племянника лет на десять, не больше. Уинтроу приходился старшим братом Малте. Янтарь успела поведать мне мрачную историю о том, как он попал в плен вместе с Проказницей и пират Кеннит взял его к себе в команду. Самое поразительное в ее истории было то, что рабской татуировкой на лице возле носа и отрубленным пальцем Уинтроу был обязан собственному отцу. Зная все это, я никак не ожидал, что адмирал будет прямо-таки источать спокойствие. Удивило меня и то, насколько скромным был его наряд.
Эйсын стремительно и легко сновал по каюте, заново привыкая к знакомой обстановке корабля, на котором прошло его детство. Вот он взял кружку с полки, улыбнулся, поглядев на нее, и поставил на место. Он был таким же высоким, как отец, а глаза и лоб у него были точь-в-точь как у Альтии и Уинтроу, – видно, эти черты он унаследовал от Вестритов. Двигался он с кошачьей грациозностью.
Уинтроу был настроен серьезно. Альтия подала ему кружку рома с лимоном, разбавленного кипятком, и он негромко поблагодарил ее. Я помог Янтарь дойти до стола и сесть и сам сел рядом. Лант встал позади нас. Пер и Спарк выстроились у стены и сдержанно молчали. Налив всем напитки, Альтия тяжело опустилась на стул возле Брэшена и вздохнула.
Поймав взгляд Уинтроу, она сказала:
– Теперь ты понимаешь. Когда я сказала, что наш заход в гавань изменит не только твою, но сотни жизней, думаю, ты не вполне осознал, о чем я говорю. Зато осознал теперь. Ты видел, как изменился Совершенный. Будь готов к тому, что то же самое произойдет с Проказницей.
Он поднял кружку и медленно отпил из нее, собираясь с мыслями. Потом сказал:
– Это то, чего мы не можем изменить. В подобных обстоятельствах лучше принять волю Са и посмотреть, к чему это приведет, чем противиться неизбежному. Итак, Совершенный рассчитывает, что после этого последнего плавания он вернется в Дождевые чащобы и получит достаточно Серебра, чтобы превратиться в двух драконов. – Уинтроу покачал головой, и на лице его промелькнула улыбка. – Хотел бы я на это посмотреть.
– Думаю, ты неизбежно увидишь превращение Проказницы. Если, конечно, Янтарь с Совершенным правы и такое вообще возможно.
– Я в этом почти полностью уверена, – мягко сказала Янтарь. – Вы сами видели, даже та капля Серебра, что я дала ему, позволяет Совершенному менять облик по собственной воле. А если дать ему больше, то он сможет преобразить диводрево, из которого создан, во что пожелает. А желает он стать драконом. Или двумя.
В разговор вступил Клеф, и никому в голову не пришло назвать это неуместным, когда он спросил:
– Но станет ли он настоящим драконом из плоти и крови? Или деревянным?
Над столом повисло молчание, пока мы размышляли над его вопросом.
