Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
В деревню мы входили, как в захваченную врагом, ожидая сопротивления. Но нет — не знаю, кто там авеколист был, кто местный, всем, кажется, уже плевать было, все кричат по-своему что-то — проводники объяснили, что спасти их просят. Вот тут-то и сообразили, что дело серьезное. В деревне куча дохлых ниггеров и еще больше больных, а все остальные перепуганы до смерти — на этот раз точно не на желтую лихорадку наткнулись!
Умники засуетились, защитные костюмы с масками с перчатками надели. Как положено во время работы — ну вы представляете, как было бы ходить в этом постоянно, во влажной африканской жаре? Начали всех осматривать и анализы брать: и живых смотрели, и трупы. Местным объясняли, что врачи и приехали их лечить — даже уколы делали. Не знаю, настоящие или для вида только (антибиотиков у нас с собой был запас, но разве на целую деревню хватит!). Ну да этим ниггерам — главное чтобы шприцом уколоть, для них это волшебство, которое само по себе помогать должно!
Мы в сторонке держались — мало ли что там за зараза, вдруг чума или черная оспа? Оно, хоть и вылечат, а заразиться не охота. Всего день мы в той деревне пробыли и переночевали (не в хижинах, мы не рехнулись еще, а свои палатки разбив), а на утро обратно, медики свои пробы в термосы упаковали, мы тоже рады были поскорее убраться — так что домой. Ели и пили только свое, никаких угощений от местных! Все равно не помогло.
Сначала Бобу плохо стало — медики посмотрели — высокая температура, озноб — выругались, говорят, у больных в той деревне так же начиналось! Спрашивают, с кем в деревне контактировал?! Да какие контакты — близко ни к кому не подходили! Тут кто-то и припомнил отрезанное ухо того странного ниггера…
Умники взбесились просто — такими словами ругались, какие у морпехов не всегда услышишь! Орут: ясно же, что тот гад больной уже был, вот и пер не разбирая! А эта сволочная… лабола, что ли, они ее назвали — есть подозрение, что она заражает от одного попадания капельки крови на кожу, особенно если царапины есть! Тут мы, признаться, здорово перепугались — чего-чего, а царапин-то после похода по джунглям у всех навалом. А когда проводники пропали — никто и не понял! Сволочные ниггеры… однако первыми сообразили, что надо спасать свои задницы…
Боб вскоре слег, идти не мог уже — мы носилки соорудили, не бросать же? Медики тем, кто его нес, маски и перчатки раздали, наказав общаться как можно меньше. Антибиотики ему тоже кололи — не помогло. Еще через пару дней у Боба живот болеть страшно стал, понос и рвота пошли — все с кровью. Еще через день — язвы на теле и во рту, в носу — кровь прямо из них сочилась, ужас… И у других тут первые симптомы (все те же, высокая температура, озноб) появляться начали. У двоих из тех, кто его на носилках несли, еще у одного (после вспомнили, он с дороги труп авеколиста откидывал) и, представьте себе, у главного умника! Я тогда еще, прости Боже, позлорадствовал — вот, хоть и спец, а не уберегся! Завел нас в эту чумную деревню — ну так сам теперь и мучайся тоже! Ни перчатки, ни маски — не помогли. Хрен ее знает, как эта дрянь передавалась, через кожу, или просто дыханием, как грипп?
Неделя прошла с тех пор, как проклятому ниггеру Боб ушли отрезал — а у нас уже восемь больных! Нет, семь — Боб скончался в судорогах в тот самый день, как обнаружили седьмого… Его закопали по-быстрому у дороги — сил не было еще и труп с собой нести. Лейтенант хотел даже умников заставить тащить носилки, но тут Уокер с ним в крик, что под военный суд пойдете, ну мы и опомнились, жить конечно всем хочется — но уж точно после, не в военной тюрьме! Пришли однако к компромиссу — своего главмедика, его же подчиненные и несут. На счастье, как раз попалась нам туземная деревня — там мы семерых своих и оставили, кто уже идти не мог, в том числе и главного медика экспедиции — думаю, он не жилец точно был уже… Хотели туземцев нанять, чтобы несли — а те ни за что, хоть их стреляй! Тогда мы ихнего старосту поймали и сказали — чтоб за нашими парнями ухаживать, иначе вернемся, и вас тут всех сожжем. И пошли дальше, хотя у многих из нас тоже уже температура поднялась — первый признак, за это время мы все их наизусть выучили. А вслед нам слышался стук негритянских там-тамов — эта деревня уже предупреждала всех в окрестностях, что идет "зачумленный отряд". Наверное, поэтому нам на пути больше никто не встретился, и даже бандиты бежали прочь от этой тропы. Но река была уже близко — и мы дошли, из двенадцати человек, вышедших из последней деревни, до берега добрались восемь, все больные. Еще четверых оставили по дороге — не было сил нести. Но на реке нас ждал катер, как было условлено, и еще через сутки мы были на базе. Где нас поместили в карантин, заодно с теми, кто нас привез — правда, никто из них не заразились, повезло.
А из нас восьмерых — вскоре умерло пятеро, Уокер среди них. Я, лейтенант и один из медиков — кажется, идем на поправку: прошло уже две недели со времени самых острых приступов, и больше они не повторяются, наоборот становится лучше. Зато заразились двое из врачей базы, старавшихся нам помочь, бедняги… После этого меры предосторожности были усилены. И нам троим придется еще долго просидеть в карантине, пока точно не станет ясно, что мы более не заразны.
Да, еще одно: за время выздоровления у меня выпала половина волос! Но лучше уж совсем облысеть, чем сдохнуть в джунглях, как Боб… Как закончится мой контракт, то я больше никогда не вернусь в проклятую Африку — пусть любопытные умники нанимают других дураков, если им надо!
Вместо эпилога. Святослав Князев, бывший врач подводной лодки "Воронеж".
Аркадий Стругацкий оказывается, вполне наш человек! Брата его, Бориса, я лишь однажды видел, когда он в Москву приезжал. А я в Ленинград не выберусь — своих дел хватает. С "Воронежа" я официально в сорок восьмом ушел, окончательно перейдя в штат к Зенгенидзе (медико-биологическая лаборатория, хозяйство Курчатова, оно же в разговоре "Второй Арсенал"). Даже в пятидесятом, когда наша лодка, под командой уже Золотарева, ходила фашисто-норвегов топить, я на берегу оставался. В январе пятьдесят второго перевели меня в Москву. Тогда же и писателем я сделался, когда вышла книжка "На борту К-25". И вполне официально, в Союз Писателей вступил — тогда же со Стругацким познакомился.
Отчего я? Так идея была от Лазаревой, и Политуправления ВМФ, что надо пропагандировать у молодежи морскую службу, а потому, рассказать о славном боевом пути самого результативного корабля советского флота надо обязательно. Но Адмирал наш от этой чести и известности решительно отказался, Сирый занят был плотно, у Елизарова что-то не сложилось, остальные также прохладно отнеслись — вот так и вышло, что я оказался с наибольшим желанием и возможностью. Хотя участие приняли и другие — и штурман наш, Сан Саныч, кто тоже сейчас в Москве служит, и Буров, торпедист, и даже наши ухорезы из спецуры — несли если не заметки, то квалифицированные советы. Так и вышла книга, народу понравилось, вроде даже экранизовать хотят! Понятно, что иные моменты там совсем не так подали, как в реальности было.
Ну а со Стругацким сошлись — что оба мы фантастику любим. При том, что Аркадий пока в нашу Тайну не посвящен. И не писатель еще — ничего пока не публиковал, хотя что-то у него "в стол" было уже написано. Как и у меня — вот грешен, в прошлой жизни, бесконечно далекой, был я завсеглядаем "самиздата" Мошкова, и даже наглости набрался, там свою страницу завести и что-то вписать! Однако же, наглость во мне уживалась с скромностью, ну куда с признанными мастерами тягаться? И только после членства в Союзе Писателей, знакомства с Аркадием, а также после того, как Лючия Смоленцева в прошлом году в кино снялась, с самим Жераром Филипом (еще не кинозвездой, а военнопленным), у Эльдара Рязанова (первый его фильм!), я подумал, а отчего нет?
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
