«Начинается», – подумал он, и сердце отчаянно забилось у него в груди.
– ВТОРОЙ ДРОТИК! ЦЕЛЬСЯ… БРОСАЙ!
Повинуясь рефлексу, Квинт метнул второй дротик. Вокруг было столько своих солдат, что целиться не имело смысла. Он постарался бросить дротик как можно дальше, чтобы тот наверняка опустился среди рядов врага.
– ПОДНЯТЬ ЩИТЫ!
Вражеские дротики уже начали падать на легионеров. Гастат, находившийся в двух рядах впереди Квинта, застонал – дротик попал ему в шею. Со всех сторон слышались крики боли.
Квинт поднял над головой щит. Задыхаясь и потея, он ждал удара, слышал, как копья отскакивают от соседних щитов, и их грохот резко контрастировал с влажными звуками входящих в тело снарядов, за которыми раздавались крики. Он переглянулся с Урсом, стиснувшим зубы. Оба молчали. Что тут скажешь?
– ОПУСТИТЬ ЩИТЫ! ОБНАЖИТЬ МЕЧИ! – Коракс находился в двадцати шагах впереди, но шум стал таким оглушительным, что его слова в нем тонули. – ВПЕРЕД!
Квинт посмотрел по сторонам. Офицеры других манипул приказали своим солдатам двигаться вперед, но в рядах легионеров образовались бреши, которые требовалось заполнить. Кто-то оказался на несколько шагов впереди своей манипулы, другие на десять шагов отстали. Исходная единая шеренга потеряла целостность.
БУМ! БУМ! БУМ!
Гастаты начали стучать рукоятями мечей по щитам, Квинт последовал их примеру и, словно во сне, сделал несколько быстрых шагов, чтобы выровнять шеренгу. Легионеры, идущие рядом с ним, молились, ругались и что-то бормотали. Усилился запах мочи и страха. Но обратной дороги не было. Квинта окружали со всех сторон, и десятки тысяч солдат толкали его вперед. Он изо всех сил стиснул рукоять гладиуса – так, что побелели костяшки пальцев. «Юпитер, Лучший и Величайший, защити меня, – взмолился Квинт. – Марс, бог войны, накрой меня своим щитом». Это помогло. Немного.
– ДВАДЦАТЬ ШАГОВ, ПАРНИ! – рявкнул Коракс. – ПЯТНАДЦАТЬ. ВЫРОВНЯТЬ СТРОЙ!
«Они даже не пытаются заставить нас перейти на бег, – подумал Квинт. – Должно быть, из-за того, что среди нас слишком много неопытных солдат. Если они побегут, слишком многие потеряют равновесие и упадут, когда произойдет столкновение с врагом». От этих мыслей к горлу Квинта подступила тошнота. Четырнадцать шагов. Тринадцать. Двенадцать. Одиннадцать. Легионеры перестали стучать по щитам и приготовились к сражению, продолжая выкрикивать оскорбления в адрес неприятеля.
Поразительно, но именно в этот момент трое галльских воинов решили атаковать римлян – сами по себе. Квинт потрясенно смотрел, как они с безумным воплем помчались вперед. Послышались сдавленные стоны; металл ударил по металлу; новые крики.
– Проклятье, что происходит? – спросил Урс.
Он был ниже Квинта и видел лишь ряды легионеров, которые закрывали все остальное.
Две фигуры развернулись и побежали обратно к карфагенскому строю. Оба галла размахивали окровавленными мечами. Триумфальный крик встретил их возвращение.
– Пролита первая кровь, – мрачно ответил Квинт. – Двое легионеров, один галл.
Урс презрительно сплюнул на землю.
– А где остальные шлюхины дети?
Квинту хотелось согласиться с Урсом. Однако отвага, с которой атаковали галлы, и то, что двое из них сумели убить по легионеру, свидетельствовали, что сражение будет нелегким.
И да пребудут с нами боги.
– ВПЕРЕД! – взревел Коракс.
Манипула Коракса оказалась напротив «выступа» в линии врага, поэтому они первыми атаковали ряды карфагенян. Несмотря на то, что одна сторона не двигалась, удар получился достаточно сильным.
«Иначе и быть не могло», – подумал Квинт, поддерживая своим щитом идущего перед ним солдата, одновременно почувствовав прикосновение щита сзади. Легион растянулся на сотни шагов, поэтому прошло некоторое время, прежде чем все легионеры вступили в схватку.
Воздух наполнился скрежетом, грохотом и пронзительными криками. Множество щитов ударялось друг о друга, и тысячи легионеров, как их учили, старались заставить врага потерять равновесие.
Офицеры громкими криками подбадривали своих солдат; галлы испускали пронзительные боевые кличи. Сзади доносился зов труб; не смолкал жуткий вой карниксов. Затем – вопли раненых. Сначала закричал гастат из первого ряда, откуда-то справа от Квинта, но к нему тут же присоединились другие. Теперь он слышал несмолкающие крики боли, обращенные к равнодушному миру, какофонию карниксов и труб, повторяющийся скрежет оружия. Во рту у Квинта было так же сухо, как в пыли под ногами. Жара, заявившая о себе с самого утра, стала нестерпимой. Юноше казалось, что он зажаривается, точно кусок мяса на сковородке. Какое безумие заставило его стать пехотинцем?
– Это настоящая пытка, – прокричал Урс ему в ухо. – Что будем делать?
– Ждать, – тупо ответил Квинт. – Когда будет убито достаточное количество солдат, наступит наша очередь.
Товарищ посмотрел ему в глаза и отвернулся.
«Дай мне силу, о Великий Марс, – молился Квинт. – Сегодня она необходима мне, как никогда».
Повторяющиеся схватки с передней шеренгой карфагенян привели к тому, что строй римлян распался. В некоторых местах легионеров оттеснили назад; в других они сумели слегка продвинуться вперед. Теперь, когда солнце сияло прямо над головой, Квинт окончательно потерял ориентацию, лишь изредка из-за пылевых туч видел гряду холмов. Все пошло не так, как он себе представлял. Наступил хаос. Единый строй, который римляне держали при наступлении, распался. Прилив сражения то накатывал, то отступал. Солдаты сходились в новых и новых схватках. Некоторые получали раны, другие умирали; живые, выкрикивая оскорбления, отступали немного назад. Отдельные части войска потеряли связь между собой – они больше не могли выдерживать единый строй, как предполагалось.
Никто не знал, что происходит дальше чем в двадцати шагах в сторону от того места, где они находились. Вот почему солдаты старались держаться поближе к своим офицерам или возле самых отважных воинов. У карфагенян происходило то же самое, и сражение превратилось во множество отдельных схваток.
Естественно, гастаты манипулы Квинта держались возле своего уцелевшего центуриона. Пуллон пал в самом начале сражения, оставив Коракса единственным старшим офицером. Тот высился посреди схватки, словно могучий бастион, противостоящий буре. Никогда Квинт так не радовался, что у него настолько харизматичный и отважный командир. Потери пока не были серьезными, но люди начали уставать. Именно в такие моменты они совершали ошибки – и часто умирали или получали тяжелые ранения.
Соседняя манипула потеряла обоих центурионов, десятки гастатов погибли. Квинт понимал, что без Коракса такая же судьба постигнет и его с товарищами, но все шло нормально. Пока. Однако Квинту приходилось следить за Мацерио, на случай если сын шлюхи попытается нанести ему удар в спину. К счастью, Урс тоже оставался настороже. Мацерио не показывался.
