— Одно по крайней мере хорошо в это время года, — проворчал Вит, хлопнув себя по шее, — почти нет москитов.
— Верно, — добродушно подтвердил Даг. — В разгар лета здешние москиты уносят маленьких детей, чтобы скормить своему молодняку.
— Ничего подобного! — возмущенно воскликнул Готорн, заставив рыбаков ухмыльнуться. — Ты не должен рассказывать Виту такие сказки: он ведь поверит тебе, потому что вы — братья по шатру!
Уголки губ Дага поползли вверх.
— Ах, ты никогда не встречал моих братьев по шатру из Лутлии, — протянул он. — Уж те парни быстро отучили меня от выдумок.
Лодка свернула налево на следующем разветвлении, и через полчаса на плоском горизонте показались бурые песчаные дюны. Взошедшее солнце начало разгонять туман, но даль все еще оставалась словно завешенной золотистым газовым занавесом, колеблемым легким ветерком. Нос лодки захрустел по песку как раз за дюнами; рыбаки спрыгнули в воду, перенести на берег корзины, а потом Фаун, Готорна и Берри, чтобы те не замочили ног. Потом мужчины общими усилиями столкнули лодку на глубокое место.
Фаун следила за уплывающей лодкой. Что будет, если суденышко пойдет ко дну в море? Сумеют ли они вернуться обратно в Греймаут? Вдалеке мелькнул вылинявший красный парус; может быть, им тогда удастся докричаться до других рыбаков? С этой обнадеживающей мыслью Фаун взяла протянутую руку Дага, теплую и надежную, и вскарабкалась на дюну. Песок осыпался у нее под ногами, заставляя ее пыхтеть и смеяться. Даг с беспокойством следил за ней, когда, встав на вершине дюны, Фаун пораженным взглядом обвела открывшийся ей край мира.
Бескрайнее водное пространство сверкало, как сталь, сливаясь вдалеке с серебристо-золотым и таким же бескрайним небом. Казалось, что они находятся внутри огромной чаши жидкого света. На прибрежную полосу, похожую на расчесанную шерсть, с шорохом набегали волны. Влажный, странно пахнущий воздух ласкал разгоряченное лицо Фаун. Этот запах представлялся старшим братом запахов реки или ручья, но с таким привкусом, которого Фаун раньше никогда не ощущала. Она глубоко втянула воздух.
— Ох…
Готорн с радостным воплем помчался вниз по песчаной дюне; Берри, смеясь, попыталась его остановить и заскользила вниз тоже. Вит, Ремо и Барр, переглянувшись, последовали их примеру.
Даг оглядел горизонт и нахмурил брови.
— В первый раз, когда я был здесь, было тепло и безоблачно. Впрочем, это было миль на пятьдесят или сотню к западу отсюда.
— И то был конец весны, ты говорил. Конечно, тогда было теплее, — ответила ему Фаун.
Даг печально посмотрел на нее и сглотнул.
— Боюсь, это не то… не то свадебное путешествие, которое я тебе обещал.
— Ты обещал показать мне море. Вот оно передо мной, не так ли? Совершенно потрясающее море, — вскинула голову Фаун.
— Я не предвидел появления Крейна и речных разбойников, не ожидал, что тебе выпадут все эти ужасы. — Даг нерешительно провел пальцем по шее Фаун, там, куда целился нож Крейна. После короткой паузы он добавил: — И я не собирался делать из тебя повариху для полной баржи народа.
«Проклятый Крейн…»
— Не думаю, что мы вообще предвидели плавание на «Надежде» и ожидали встречи с Берри, Бо, Готорном, Орешком, Вейном и всеми остальными, но я рада, что мы с ними повстречались. Даже Ремо и Барр в конце концов оказались кстати. Я узнала так много новых вещей, что уж и счет им потеряла, и отдать их обратно я не хотела бы. — Фаун поколебалась, пытаясь найти слова, которые успокоили бы необоснованные опасения Дага: она не испытывала разочарования, хотя и не хотела делать вид, будто пещера ничего не значила. — Мама обычно говорила мне, когда я была молодой и начинала жалеть, что мой день рождения или другое развлечение не наступает немедленно: «Не нужно тратить жизнь на желания». — Фаун крепче стиснула руку Дага. — Вот и ты не трать мою жизнь на желания.
Даг слабо улыбнулся, хотя Фаун опасалась, что улыбка скорее относилась к ее словам «когда я была молодой».
— В этом что-то есть, Искорка.
— Вот так и считай. — Фаун решительно потянула его вниз по склону.
Готорн уже снял башмаки и носки, закатал штаны и скакал в прибое, который шипел и пенился вокруг его ног. Барр и Ремо с завистью смотрели на него. Поставив свои корзины около груды плавника, все пошли по пляжу, наклоняясь за раковинами и удивляясь их причудливым формам и цветам. Фаун особенно понравились круглые полые ракушки, похожие на конфетки с вытесненным в центре узором; она пыталась вообразить, какие чудесные существа создали их или в них жили.
Убедившись, что никакие щупальца с присосками не хватают Готорна за щиколотки, Фаун сняла башмаки и носки, отдала их Дагу и стала бродишь по щекочущей ноги пене, несмотря на холод. Зачерпнув пригоршню воды — хотя ее и предупреждали, чего ожидать, — она попробовала ее, соленую, с металлическим привкусом, отвратительную! Несмотря на это, Фаун не жалела о своей попытке: когда она, морщась, выплюнула воду, Даг усмехнулся.
Пройдя полмили, они нашли огромную дохлую рыбину, которую выбросили на берег волны. Она была даже больше, чем пойманный Дагом сом; гладкая кожа отливала серым, живот был светлым, а в страшной пасти виднелось множество острых треугольных зубов. Эти зубы росли рядами! Рыба, должно быть, уже долго лежала на берегу, потому что от нее ужасно воняло, что по крайней мере положило конец спорам о том, съедобна ли она и не следует ли Фаун попробовать ее приготовить. Ремо, Барр и Готорн были очень довольны находкой, особенно их порадовали челюсти рыбы. Фаун и Даг ушли вперед, а парни остались, пытаясь отрезать челюсти от вонючей туши; они собирались забрать их с собой на память, а потом попытаться сделать из зубов украшения для волос в стиле Стражей Озера. Зубов точно хватило бы на любые поделки. Берри и Вит тоже сморщили носы и двинулись бок о бок по вершине дюны.
Даг и Фаун, взявшись за руки, шли все дальше, хотя после рыбины с зубами Фаун надела башмаки и стала держаться подальше от мокрого песка. Никогда нельзя было угадать, какие из рассказов Бо — правда. Подняв глаза, Фаун заметила, что Даг снова хмурится. Сначала она хотела заставить его войти в воду, чтобы развеяться, но потом просто спросила:
— Что так тяжело лежит у тебя на душе?
Даг сжал ее руку, но улыбка его была мимолетной.
— Слишком много всего… У меня в голове все перепуталось.
— Расскажи… Начни с чего-нибудь — не важно, с какого конца. — То, что угнетало его, отпускать не собиралось — это было Фаун ясно.
Даг покачал головой, но сделал долгий вдох, так что, по крайней мере, хранить мрачное молчание он не собирался.
— Во-первых, мое целительство. Я спас двух человек в пещере. Если бы было три или больше раненных так же тяжело, остальные все равно умерли бы. Как могу я объявить себя целителем для крестьян, когда я знаю: это было бы жестоким невыполнимым обещанием, потому что помочь я мог бы только тем, кто придет первыми.
