— Прежде, чем ты умрешь, утоли мое любопытство, — макабред придержал своего пауклака. — Что нужно лесному червю на горе Казодак? Что привело кейрэка во владения Мукарана?
— Тайрэ отправился в горы ради мальчика Исси. Мальчик родом с Вершины.
— Кейрэки лживы в своих заботах о Белом. Их всегда волновал только Лес. До гор им не было дела.
— Мукаран может думать, что хочет. Но не должен обидеть мальчика. Этот мальчик нужен горам. Он наследник крылатого князя.
Лицо Мукарана перекосилось:
— Не лицемерь, кейрэк. Крылатого князя убили люди Долины. У него не осталось наследников.
— Пусть Мукаран посмотрит на его амулет…
Пауклак осел на задние лапы, зашипел и подался вперед. Кейрэк потерял равновесие и упал в пустоту.
* * *
Они будут бить в барабаны из человеческой кожи.
Они будут пить его кровь во славу Макабра.
И смотреть, как он умирает медленной смертью.
И наслаждаться видом угасающей жизни.
Крутиклус стонал от страха. Как он здесь очутился, в этой железной клетке? Как попал во владения людоедов? Он, такой осторожный, вдумчивый, уважаемый председатель гильдии лекарей, советник, почти сверхмастер…
Мальчишка!
Крутиклус взвизгнул.
Это он виноват! Он решил убежать, унести свои руки. Это он заставил Крутиклуса забыть обо всем на свете. Это он заманил его в горы!
И, глядите: сидит как ни в чем не бывало. Повернулся спиной к Крутиклусу и укачивает свою мышь, как девчонка качает куклу.
Будто бы не боится, что опять придет Мукаран.
Мукаран пришел почти сразу, когда пленников заперли в клетке. Железная дверь заскрипела. Вождь велел своим людям остаться снаружи, а сам направился к Исси.
— Встань.
Исси поднялся.
— Посмотри на меня. Как зовут твоего отца? — Мукаран взял мальчишку за подбородок.
Исси отвел глаза — губы его чуть дрогнули — и ничего не ответил. Тогда Мукаран резко дернул Исси за ворот, нащупал шнурок и вытащил из-под рубахи какую-то штуку. Вроде бы, амулет. Шнурок натянулся и врезался в шею. У мальчишки на глаза навернулись слезы.
Тут неизвестно откуда появилась летучая мышь. Сделала круг по клетке, а потом пролетела прямо над головой Мукарана. Тот отшатнулся, выругался и рассек воздух плетью. От удара мышь упала на землю. Крыло у мыши неправильно вывернулось. Исси вскрикнул, кинулся к ней, поднял, прижал к груди.
— Летуны с перепонками вызывают брезгливость. Все они кончили плохо, — Мукаран умехнулся одними губами. — Твой отец не гнушался перепончатых крыльев. Ты пал гораздо ниже. Тебе довольно летучей мыши.
Он развернулся и вышел, не взглянув на Крутиклуса — будто того здесь не было. И хорошо, хорошо.
Вдруг Мукаран пощадит Крутиклуса? Не из жалости. Нет, конечно. Но Крутиклус готов заплатить. Дорого заплатить. Ему кое-что известно. Один секретик. Про Исси. Про то, что умеет мальчишка. Это его умение пригодится макабредам. Сделает их великими. То есть нет — нет, нет, нет! — он ошибся, сбился-оговорился. Макабредов все боятся. Это великий народ и без всякого Исси.
Нет! Не нужно хватать Крутиклуса!
Не нужно его тащить!
Пусть ему позволят…
Мукарану…
…секретик…
…они станут еще страшнее…
…Пощадите Крутиклуса!.. Не нужно этого делать… Он расскажет… про Исси… про руки…
* * *
Было очень темно. Темнота давила, усиливая страшные ожидания. Можно было бы снять перчатки, но Исси не мог на это решиться: вдруг кто-нибудь придет?
Чего они все хотят от него?
Исси очень устал. Глаза у него слипались. Но как только он забывался, тут же являлся Тайрэ. Он стоял у края над пропастью. А потом, вскинув руки, опрокидывался спиной в пустоту. Исси вздрагивал, покрывался испариной, пробуждался и гладил мышь. Только это прикосновение приносило ему облегчение. Крыло у летучей мыши уже не висело. Вдруг мышь забеспокоилась. Скоро темнота задрожала от бликов света и тяжелых шагов. Исси вжался в стену.
Макабреды открыли решетку и бросили Крутклуса на пол. Один из них, седой и косматый, с щербинами вместо зубов, повернулся к Исси:
— Такой же, как ты, умирает. Его плоть посвятили Смерти. Ты услышишь, как он захрипит и испустит последний вздох. Твоя кровь от этого станет густой и холодной — и особенно вкусной. С новой сменой светил ты будешь готов к обряду.
Стражники быстро ушли. Все опять стало тихо.
Сколько мальчик помнил Крутиклуса, столько его боялся: лекарь ему угрожал, делал больно, использовал. Но теперь где-то здесь, в темноте, рядом, совсем рядом с Исси, лекаря ела Смерть — медленная, неотвратимая, торжествующая, мучительная. Лекарь трудно дышал.
— Исси…
Исси вздрогнул.
— Я умираю… — голос сипел и срывался. — Мне очень страшно, Исси. Не оставляй меня… Посиди со мной рядом.
Исси непроизвольно подался вперед. Мышь беспокойно задвигалась у него на руке, перебирая лапками.
— Исси, сжалься, — в горле Крутиклуса что-то булькнуло. — Здесь слишком душно. И темно. Я не вижу тебя.
Исси не смог подняться на ноги, его била сильная дрожь. Он опустился на четвереньки и подполз туда, где лежал умирающий.
— Дай мне тебя увидеть. Дай мне света. Чуть-чуть. На прощание.
Исси судорожно вздохнул.
— Света! Смилуйся! Света!
Мальчик, стуча зубами, стянул перчатки. Мышь сорвалась с места и закружилась по клетке. Теплый свет разлился вокруг, и Исси увидел лекаря. Кожа его посинела, глаза провалились. Крутиклус усох и уменьшился. Длинные пальцы, как черви, ногтями цеплялись за землю.
— Пожалей меня, Исси. Силы… Силы уходят, — он застонал.
Мышь кружилась по клетке стремительней и стремительней. Но Исси уже не видел ее и ничего не чувствовал. Ничего, кроме боли Крутиклуса. Эта боль проникла прямо в его сердцевину, колола острой иглой и порождала жалость. Жалость — щедрая и печальная, как вода в половодье, изнутри затопила Исси. По рукам побежало тепло, свет усилился, вспыхнул — и Исси погладил тощую, посиневшую руку лекаря. Тот облегченно вздохнул:
— Исси… Как хорошо…
Исси снова коснулся лекаря.
— Исси, смилуйся. Дай мне руку.
Исси не смог противиться. Мышь подлетела ближе, задевая его макушку, — словно хотела его оттащить. Тот ничего не почувствовал.
— Ха… Ха-ха-ха! — пальцы Крутиклуса вцепились в одежду Исси. Лекарь неожиданно сел. — Смотрите! Этот мальчишка! У него золотые руки! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! — Глаза Крутиклуса заблестели. — У него золотые руки, и Крутиклус не умер! Ха-ха-ха!
