Книга Атолл "Морская звезда" - Александр Насибов

Сизова явилась в церковь — падре позвонил в кондитерскую и попросил ее немедленно зайти.

И вот — допрос. Как было условлено с Мигелем, поначалу она разыграла наивность — заявила, что индейцев придумала в целях рекламы своего заведения, к берлинской кондитерской отношения не имела, что она немка, а не испанка. Тогда Аннели Райс упомянула об Энрико.

До сих пор Мигель не принимал участия в разговоре — сидел в стороне и слушал. Теперь встал, подошел к Сизовой.

— Вы должны знать, — мягко сказал он, — должны знать, что сеньора Аннели присутствовала при последних минутах жизни Энрико Диаса. Этого человека высоко ценил сам Рейнгард Гейдрих. Но сейчас, когда я опознал вас как хозяйку кондитерской “Двенадцать месяцев” и, следовательно, супругу сеньора Диаса, дело принимает иной оборот. Итак, в Германии вы были испанкой, здесь превратились в немку. Где лежит истина?

— Она посредине. Мой отец испанец, мать немка.

Проговорив это, Сизова посмотрела на Райс, перевела взгляд на падре. Подумала: обоих можно обезоружить и заставить, чтобы Мигеля и ее отвезли на остров. Но каким окажется соотношение сил непосредственно на месте действия? Нет, все это может обернуться поражением, катастрофой…

Она еще не знала, что Анна Брызгалова исчезла.

В эти минуты Мигель думал о том, что ему обязательно надо встретиться с радистом. Сизова ведет роль, вот-вот она сделает очередной ход, который окончательно собьет с толку противников. Но радиста он должен повидать, чего бы это ни стоило!

— Итак, вы не испанка и не немка, — сказал падре. — Кто же вы?

— Русская! — усмехнулась Сизова. — Кстати, этот язык я знаю не хуже, чем немецкий или испанский.

Падре и Райс глядели на допрашиваемую, не зная, что и думать.

— Вы были на похоронах супруга? — спросил Мигель.

Сизова покачала головой.

— Не были! — с удовлетворением сказала Райс. — Не потому ли, что боялись не выдержать, раскрыться?

— Нет, причина иная. Только вы не поверите. — Сизова сделала длинную паузу. — Как раз в то время я выполняла задание в тылу противника. Была заброшена в Россию. — Видя, что падре готовится задать новый вопрос, властно подняла руку: — Не перебивайте! Слышали вы об отделении “Кавказ” в системе службы безопасности? Вижу, что нет. Ну а штандартенфюрера Тилле должны помнить — старый партийный боец, член СС, друг фюрера в его молодые годы. Так вот, я работала с этим человеком. А рекомендовал меня в СД другой видный участник движения — Артур Зейсс-Инкварт. Добавлю, что, когда я уже была в России, отделение вместе с его шефом передали абверу.

Сказанное произвело впечатление. Возникла пауза. Райс встала, некоторое время ходила по комнате.

— Я тоже знала Теодора Тилле, — проговорила она. — Тилле был известной личностью. Помнится, у него недоставало пальца. Какого именно и на какой руке?

— У Тилле целы были все пальцы. Описать этого человека? Рост выше среднего, светлый шатен, еще не старик в ту пору, ему было сорок восемь лет. Да, вот еще что: сына звали Андреас. Мальчик жил без матери в замке “Вальдхоф”, между Берлином и Потсдамом. Тилле хвастал, что замок подарен фюрером. Что интересует еще? О Зейссе-Инкварте знаю значительно меньше, но могу воссоздать кое-какие черты и этого человека.

— Ну что же, — сказала Райс. — До сих пор ни в чем не ошиблись. Вывод делаю такой: вы еще опаснее, чем мне представлялось полчаса назад.

Сизова пожала плечами. Потом сказала, что скоро начнется подготовка теста для вечернего ассортимента. На этой операции она всегда присутствует. Как быть сегодня?

— Тесто будут месить без вас. — Райс помедлила. — Это ваше знание языка… вы в самом деле русская?

— Человек должен иметь какую-нибудь национальность. Можете считать меня русской.

Мигель направился к выходу. У двери обернулся, пальцем поманил падре.

— Что такое? — спросил тот, когда они оказались в коридоре.

— Женщина хорошо подготовлена. Судя по всему, она не из тех, на кого можно подействовать угрозами. Короче, нужны факты. Быть может, следует пошарить там, где она живет?

Падре оценил совет. Верно, к хозяйке кондитерской так просто не подступишься. Люди, подобные ей, сдаются не раньше, чем бывают приперты к стене неопровержимыми доказательствами. Но идти в кондитерскую и шарить в апартаментах хозяйки ему, известному в городе человеку!.. Вот и Аннели вряд ли справится с таким делом — только что ее видели в кондитерской в качестве гостьи хозяйки… Может, послать кого-нибудь из церкви? Однако дело требует точности почти ювелирной. Нет, действовать должен квалифицированный специалист.

Мигель настаивал, но падре твердил, что ни Райс, ни сам он в кондитерскую идти не могут — разве что ночью…

— Надо немедленно, — возразил Мигель, — кто поручится, что у женщины нет сообщников. Узнав, что владелица кондитерской долго не возвращается, они могут уничтожить документы, улики. Найдите подходящего человека, дайте ему план комнат заведения, пусть потолкается в кондитерской, улучит момент…

Падре сказал, что посоветуется с Райс, и они с Мигелем вернулись в комнату.

Допрос продолжался. Но теперь с Сизовой разговаривал один Мигель — задавал вопросы, получал односложные ответы. Уголком глаза он наблюдал за противниками — те беседовали, отойдя к окну.

И вот падре и Мигель снова покидают комнату. Падре протянул собеседнику бумагу:

— План кондитерской составила Аннели Райс. Пойдете вы!

Весь эпизод Мигель и строил в расчете на то, чтобы в конце концов услышать эти слова! Он с трудом подавил желание схватить бумагу.

Вздохнув, покачал головой: человеку, лишь однажды побывавшему в том заведении, не помогут никакие планы. Неизбежна неточность, дело будет провалено. Идти должен сам падре.

Тот настаивал. Возник спор. И только спустя четверть часа у Мигеля “вырвали” согласие идти в дом Сизовой.

На улице Мигель привычно проверился, нет ли “хвоста”: купил в киоске газеты, осторожно оглядел улицу, которую миновал, весь квартал вплоть до церкви. Тротуары были пустынны. Но вот с церковной паперти сбежал мужчина с тростью в руке, пошел в том же направлении, что и Мигель.

Еще квартал позади. Человек не отставал.

На перекрестке Мигель свернул на боковую улицу. Мужчина с тростью был в тридцати шагах. Стало ясно, что сейчас к радисту дорога закрыта.