— Мы торгуем с фермерами в предгорьях. Они — мирные люди и хранят наши тайны в обмен на серебро. Нет ничего лучше, чем драгоценные металлы, чтобы завести друзей. Или жестоких врагов.
С последними словами она посмотрела на Родри.
— Пожалуйста, объясни мне, что не так с моим мужчиной? — попросила Джилл.
— Охранный талисман засветился рядом с ним, не так ли?
— Да, но что это значит?
— Ну… — женщина задумалась на мгновение. — Честно говоря, не знаю. Готова поспорить: никто не знает. Но у нас есть поговорка, древняя поговорка, — тут она что-то быстро произнесла на своем языке. — Это означает: «Когда охранное лезвие сверкает, враг близко».
— Понятно. Как мне кажется.
Женщина кивнула, затем пошла дальше, прижимая к себе ребенка.
— Молюсь всем богам, чтобы Невин побыстрее вернулся! — рявкнул Родри.
Его желание исполнилось через несколько минут, когда мастер двеомера появился из туннеля на другой стороне пещеры.
Его сопровождал карлик по имени Ларн, за ними следовали два воина с топорами и Саркин, который шел согнувшись, как очень старый человек. Джилл с Родри встали и поспешили им навстречу. Саркин посмотрел на Джилл и в его глазах она увидела такую глубокую усталость, что даже отшатнулась. Он улыбнулся, едва шевельнув губами.
— Я не доставлю хлопот.
Саркин выполнил свое обещание. Он не произнес ни слова на протяжении долгого пути назад в дан Хиррейд.
Плавая над огнем, лицо Саламандра улыбалось. Невин всем сердцем желал, чтобы хотя бы раз за всю свою долгую жизнь гертсин хоть к чему-то отнесся серьезно.
«Итак, свидетельства Камделя означают, что насчет опиума я был прав», — пришел ментальный импульс Саламандра.
«Прав, — согласился Невин. — Я хочу, чтобы ты незамедлительно отправился к некому лорду Гвалдину. Он постоянно общается с королевским провостом и хорошо меня знает. Пусть Гвалдин как можно быстрее организует арест этой Ангариад. Скажи ему, чтобы ее тщательно охраняли. Готов поспорить: при дворе окажется много господ благородного происхождения, которые захотят отравить ее, чтобы она не наболтала лишнего.»
«Я пойду к нему завтра прямо с утра. Сколько времени мне оставаться в дане Дэверри?»
«Пока я не приеду. Лиддин-аптекарь — я думаю, ты с ним встречался — находится на пути сюда из дана Кантрейя. Я передам Камделя ему, затем верну Великий Камень королю. Ты не возражаешь против того, чтобы подождать там?»
«Ни в коей мере. То, что ты просишь меня остаться, — в некотором роде награда, поскольку мой любимый и уважаемый отец хочет, чтобы я вернулся домой.»
«Ну, если ты ему требуешься, я могу отправить в столицу кого-то другого.»
«Не надо беспокоиться, о Мастер Эфира, — Саламандр стал показательно меланхоличным. — Догадываюсь, в чем дело: отец хочет укорить меня за мое поведение. Я сказал, что вернусь осенью. Это и так будет достаточно скоро, чтобы выслушать еще одну тщательно составленную и точно сформулированную песнь о моих недостатках, которую полновесным гласом исполнит бард.»
Когда они закончили разговор, Невин затушил огонь, потому что летняя ночь была теплой.
На каминной доске лежали три книги Аластира, которые Невину передали карлики.
Одна была экземпляром «Тайной книги друида Кадваллона», другие, на бардекианском языке, назывались «Путь к власти» и «Меч воина» — отчасти претенциозная чушь, отчасти — описание исключительно опасных процедур и ритуалов.
Невин лениво открыл «Меч воина».
«Поскольку все должно поглощаться Волей истинного Воина, даже тайные места Тьмы, забытая Истина вызывает наибольшее восхищение, и те, кто в схватке сошлись под Сигилом…»
Фыркнув, Невин закрыл книгу и отбросил в сторону.
— Интересно, почему эти люди всегда пишут такой бред? — заметил он, обращаясь к желтому гному.
Гном привычным жестом почесал живот, затем схватил несколько угольков из камина и разбросал их везде по ковру. До того, как Невин смог его схватить, гном исчез. Старик поднимал последний из угольков, когда в дверь постучали.
— Это Джилл.
— Заходи, дитя, заходи.
Она вошла, закрыла дверь, потом прислонилась к ней, словно чувствовала себя очень утомленной.
— Я пришла попрощаться. Мы с Родри уезжаем завтра.
— Боги! Так скоро?
— Так скоро. Дело в том, как Блейн относится к Родри. Вся его щедрость заставляет Родри острее чувствовать свой позор. Иногда я совсем не понимаю этих мужчин, связанных своей честью.
— Им приходится вспахивать поле, полное камней. Но я надеялся, что вы задержитесь здесь по крайней мере до того, пока я не закончу свои дела.
— Мне будет тебя не хватать.
— Правда? — Невин почувствовал, как у него перехватывает горло. — Мне тоже будет тебя не хватать, но ты всегда сможешь связаться со мной через огонь.
— Да. — Джилл так долго молчала, что Невин подошел поближе и внимательно посмотрел на нее. — Я много думала о разных вещах. Временами мне так жаль, что я не отправилась с тобой, когда ты хотел, чтобы я изучала травы. А теперь слишком поздно.
— Из-за Родри?
Она кивнула, о чем-то думая.
— Когда-нибудь я забеременею и не смогу больше ездить с ним, — сказала она наконец. — Если я отправлюсь в дан Гвербин, чтобы жить с отцом, то Родри даже не сможет меня навещать — из-за ссылки. Но будь я проклята, если закончу свою жизнь девушкой в таверне, как мама. Поэтому, видишь ли, я думала, может…
— Конечно, дитя! — Невин чувствовал, что ему хочется плясать от радости. — Почему бы тебе, мне и малышу не устроиться где-нибудь в таких краях, где людям требуются травник и ученица? Кто нам может это запретить?
Джилл улыбнулась так радостно и с таким облегчением, что показалась Невину ребенком.
— Если бы не упрямство Родри, то мы могли бы сделать это прямо сейчас, — продолжал Невин. — Но я не могу представить его копающимся среди трав.
— Он может и согласиться — в ночь, когда Луна становится пурпурной и падает с неба.
— Будем иметь это в виду. В северных провинциях есть несколько городов, которым очень нужен травник. Они готовы закрыть глаза на тот факт, что с ним проводит зиму серебряный кинжал.
После того, как Джилл ушла, Невин долго стоял у окна и улыбался сам себе. «Наконец-то! — подумал он. Скоро его вирд начнет развязываться. Скоро он сможет обучать ее двеомеру. Скоро. Но даже в радости он почувствовал холодное предупреждение. В его жизни, наполненной двеомером, ничто больше не будет простым.
ЭПИЛОГ, 1063
Вирд — тот ветр неукротимый, что промчит тебя по жизни;
Кто провидит, кто узнает, где его дорога ляжет?
