13
02.30–13 часов 22 минуты до захода солнца
Злобный одушевленный холод преследовал Нильса, куда бы тот ни шел.
Он бежал по снегу в одних носках. Через парковку, наискосок, по направлению к психиатрическому отделению. По дороге он снял и выбросил носки, никакого толку от них все равно не было. Таксист, собиравшийся выйти из машины, смотрел на него удивленно, и Нильс мог представить себе, что он сейчас думает: хорошо, что придурок сам бежит в сторону психушки. На мгновение Нильс остановился, пронзенный мыслью, что можно ведь сесть в такси. Приехать домой, подняться в квартиру за деньгами, заплатить шоферу, найти свой паспорт и…
Приемное отделение в психиатрии было открыто круглосуточно. Оно и понятно: внезапные панические атаки, нездоровое поведение, депрессия, паранойя или попытки суицида не признают расписаний.
Прямо у входа Нильс наткнулся на ничего не понимающих родителей из пригорода, пытавшихся успокоить свою анорексичную дочь-подростка, которая кричала, что не хочет, блин, больше жить. Мама плакала, отец казалось, еле сдерживался, чтобы не отвесить дочери подзатыльник. У двери спал какой-то человек — или, может быть, он… Нильс выкинул из головы эту мысль, конечно же он живой, — и взял номерок очереди. Он сел среди остальных пациентов, чтобы не привлекать к себе внимания — некоторые и так начали на него поглядывать. Он взглянул на свои голые покрасневшие ступни. В теплом помещении от них шел пар, но сам Нильс их не чувствовал. Регистратор за стойкой после короткой беседы почти всех отсылала домой. Это была ее работа. Она первый стражник системы, ее одушевленный бастион. Многие плакали, зрелище было душераздирающим. Но Нильс знал, что именно для этого она здесь и сидит. Круглосуточно открытое отделение психиатрии как никакое другое место неотвратимо привлекает одиноких людей, которые готовы рассказать что угодно, лишь бы получить толику внимания. «Не забывайте, что датчане — самая счастливая нация на земле», — ехидно написал кто-то фломастером на стене. Анорексичная девочка-подросток прошла сквозь игольное ушко системы дальше, женщина за стойкой поднялась и ненадолго вышла вместе с девочкой и ее родителями. Именно этого Нильс и ждал — он тут же юркнул за стойку, вышел в длинный коридор и на мгновение остановился, чтобы осмотреться. Настенных украшений здесь не пожалели, все эти рождественские сердца, карабкающиеся по стенам гномы и гирлянды заставили его почувствовать себя гостем в сказке. Где-то за спиной открылась дверь.
— Хочешь поиграть? — спросила красивая женщина лет сорока с маниакально блуждающим взглядом. Она стояла позади него и фыркала, как школьница, по всей нижней половине лица у нее была размазана помада. Нильс не поручился бы, что она трезва. Женщина подошла совсем близко к нему: «Ну, Карстен! Дети спят, и мы так давно не…»
— Карстен скоро придет, — сказал Нильс, поспешно уходя дальше по коридору.
Никто не станет держать архив в закрытом отделении, подумал он. И архивы всегда располагаются в подвалах, так уж заведено.
* * *
Каменные стены, старый обшарпанный подвал, который притягивает к себе сырость. Коридоры здесь значительно короче тех, из которых Нильс только что выбрался. Он наткнулся на пару пустых кабинетов и помещение, полное раскладных стульев и садовых столов. Пока никакого архива — но он точно должен быть где-то здесь. Нильс пошел дальше, мимо нового ряда кабинетов, и в конце коридора уткнулся в дверь, на которой не было опознавательных знаков, но рядом с которой стояла коробка, полная историй болезни. Нильс осмотрелся в поисках того, чем бы взломать дверь. Пустой желтый газовый баллон. Он уже изготовился ударить им по тяжелой двери, но в последнюю секунду передумал и взялся за ручку. Повезло!
Этот архив был несравненно меньше архива в главном корпусе, кроме того, теперь он знал, в каком порядке следует действовать: список выписавшихся больных с картотечными номерами, карточки с номером истории болезни, сама история болезни. У него ушло всего несколько минут на то, чтобы найти полку с пациентами за 1943 год. После этого уже ничего не стоило найти искомое: «Пациент номер 40.12, Торкильд Ворнинг». Психиатрическая история болезни Торкильда была существенно более обстоятельной и подробной, чем история его же болезни в качестве пациента дерматологического отделения.
23 декабря 1943 года
Пациент направлен из Приемного отделения.
При поступлении жалобы на сильные боли в спине.
Жалобы больного при поступлении:
На спине у пациента кожное раздражение неустановленной этиологии — предположительно вид бактериального воспаления. Вызван дерматолог из лаборатории Финсена. Пациент лабилен, подвержен резким сменам настроения, может перейти от молчания к крику и шуму всего за несколько секунд. Назначено лечение подавляющими агрессию препаратами, не принесшее ожидаемых результатов. Пациент демонстрирует недоверие по отношению к обследованию и моим вопросам. Признаки шизофрении; в настоящее время сознание пациента ясно, он понимает, почему попал в больницу.
Первый день. Пациент лежит в своей кровати и ведет себя апатично. Не желает ни с кем разговаривать. Спрашивает, где его жена, и требует, чтобы ему выдали радио, по которому он мог бы общаться со «своими контактами». Отказывается принимать пищу. Когда в середине дня его спрашивают, не собирается ли он вставать, это приводит к вспышке ярости, которая заканчивается тем, что пациент падает на колени и просит Бога его простить. Позже вечером, однако, он утверждает, что неверующий. Ночью пациент относительно спокоен.
Медикаментозное лечение: ранее назначено не было.
23 декабря 1943 года
Пациент говорит о голосах, которые не дают ему уснуть: утверждает, что не спал всю ночь из-за того, что внутренние голоса не давали ему сомкнуть глаз. Пациент отказывается объяснить, кому эти внутренние голоса принадлежат и что именно они говорят. Днем пациент спокоен. Персонал заметил, что он стоит на коленях в своей палате и бормочет стихи речитативом.
На вопрос, что именно за стихи он читает, пациент отвечать отказывается и, видимо, мог бы снова продемонстрировать вспышку агрессии, но его успокаивает разговор с психиатром. Разговор заканчивается тем, что пациент снова утверждает, будто не верит в Бога, но считает «целесообразным иногда молиться». Вечером пациент жалуется на бессонницу и боли.
Медикаментозное лечение:
Флакседил. Рекоменд. также: Морфин — скополамин ¾ мл.
Социальное поведение: Никаких замечаний. Заказана консультация Левина.
Вызван начальник отделения Г. О. Бертельсен.
24 декабря 1943 года
Пациент провел ночь беспокойно. Не спал, угрожал медсестре и несколько раз кричал, что обязан «слушать». Утром у пациента приступ ярости. Кричит «Я выхожу из себя!». Стоит отметить, что во время этого припадка, как и во всех предыдущих случаях, пациент проявляет аутоагрессию и, хотя и не представляет угрозы для окружающих, наносит удары, укусы и царапины самому себе в объемах, которые могут описываться как значительные. Пациент неоднократно кричит «Я вырву тебя из своего тела!». Не удается установить, к кому именно он обращается. Аутоагрессия выражена так ярко, что есть основания полагать, что он может кончить суицидом.
