будь добра, принеси нам чего-нибудь на стол.
Недовольная Гульнара ушла, стараясь не шуметь. Друзья расположились в столовой и продолжили общение.
— Вообще-то… ик… это государственная тайна, — начал Алан. — Но тебе, так и быть, расскажу. Только ты — никому!
— Обижаешь, Док! Мне ты можешь доверять. Мы же с тобой с первого курса вместе!
— Аргумент! — подняв палец вверх, согласился Алан. — Так вот, ты что-нибудь слышал о Новой Хазарии?
— Это какая-то пивоварня у вас в Алании? Хотите нашего князя пригласить?
— Дурак, — обиделся Мамаев, — я ему о серьезных вещах. А он…
— Ладно, извини, пошутил неудачно. Просто соскучился за тобой и нашими старыми приколами. Продолжай, пожалуйста.
— Так вот, есть такое государство вблизи Каспийского моря. Вроде как не так давно образовалось, незадолго до нашего с тобой прибытия в этот мир. Поначалу с ними отношения у нас сложились очень даже хорошие. Их торговцы беспошлинно торговали в Алании, а взамен привозили шелка из далекой земли Сун — Китая по-нашему. Это было очень выгодно, ведь раньше мы шелк у ромеев покупали за большие деньги. Царю Дургулелю богатые дары их посланцы преподносили, бдительность усыпляли в общем. А совсем недавно случилась беда — стали хазары совершать разбойничьи набеги на Аланию, как раз тогда, когда наше основное войско в походе было. Причем враги наши не только грабили то ценное, что находили, но и угоняли в плен все взрослое население. Наши воины неоднократно пытались отбить пленников, но все безрезультатно. В последней битве пару месяцев назад мы хоть и победили, но потеряли почти половину войска. А потом хазарский каган заявил, что Алания в свое время незаконно отделилась от Хазарии и предъявил ультиматум, или возвращение Алании в состав Хазарии и признание кагана Исхака единственным законным правителем обоих государств или война. Естественно, наш царь выбрал последнее. Кому охота из потомственного царя становиться простым хазарским наместником собственного царства.
Я не знаю, что с этими хазарами не так, но, по ходу, они вообще не чувствуют боли. Я сам не видел, но хорошие знакомые рассказывали, как один хазарин шел, весь утыканный стрелами и улыбался во весь рот. Другой бился с отрубленной рукой, как будто не замечая ее отсутствия, и упал только тогда, когда весь истек кровью. Не иначе, как зомби они какие-то. А суровые аланские воины, видя такое, впадают в панику и убегают, оставляя свои селения этим пришельцам. Судя по всему, грядет война. Вот и хочет наш великий царь попросить помощи у своих тьмутараканских друзей. Может, все вместе мы и решим, как с этой бедой справиться.
— Князь Роман как раз недавно говорил, что хочет в военный поход пойти, — заметил, зевая, Сергей, — только пока не было на кого. Вроде бы все враги побеждены, а мы окружены друзьями. Так что, думаю, он согласится на предложение вашего посла. Ладно, что-то я устал за сегодняшний день. Хоть и люблю здешнее пиво, но не привык столько его пить. Пойдем спать, Гульнара тебе уже постелила здесь на лавке. А завтра будем думать, что с этими вашими зомбями делать.
* * *
Князь Роман с удовольствием принял предложение аланского царя, и уже через неделю тьмутараканское войско в тысячу всадников, возглавляемое самим князем, выдвинулось в поход. Маршрут пролегал по живописным туристическим местам — предгорьям Кавказа. Ни разу не бывавшему на Кавказе Матвееву теперь впервые открылся этот сказочный мир высоких гор и стремительных рек. Кроме того, теперь он каждый день мог общаться со своим закадычным другом возле вечернего походного костра. За время похода они наверстали в общении все 5 лет, которые не виделись. На десятый день тмутараканцы прибыли к аланской столице — Магасу. Это был большой красивый город, насчитывавший около пятнадцати тысяч населения — в полтора раза больше, чем в Тмутаракани. Он располагался в живописной долине, окруженной горами вдоль реки Большой Зеленчук. Стены Магаса были сложены из дикого камня, каменными были и православные храмы, и дома местных жителей. Помимо величественных храмов, построенных в византийском крестово-купольном стиле, Сергея поразил большой четырехметровый каменный круг, около восьмидесяти метров в диаметре, расположенный в самом центре города. Алан объяснил, что это было святилище солнца, используемое сейчас и для поклонения культу огня и для наблюдения за солнцем и звездами. Что-то типа обсерватории. Матвеев удивился, как языческое святилище может совмещаться с православными храмами, но оказалось, что для аланов это было типично.
Хозяева встречали тмутараканцев очень гостеприимно. По случаю прибытия русской делегации устроили пир, на котором сам царь Дургулель поднял немало кубков в честь молодого тьмутараканского князя и его воинов. Царь был высоким крепким мужчиной лет пятидесяти с могучими плечами и широкой спиной. На его синем бархатном плаще золотом был вышит горный барс на фоне Кавказских вершин. Одет царь был в шелковый дорогой кафтан с золотыми пуговицами и атласные красные шаровары. По сравнению с ним Роман Святославич в своей походной одежде выглядел гораздо беднее. Дургулель казался великаном даже среди рослых аланов, которые боготворили своего царя. На столах было немало угощений, но среди них особо выделялись знаменитые осетинские пироги — символ солнца. К образу светила было добавлено мясо, зелень и сыр, как прошение к небесному божеству послать плодородие скоту и травам и обеспечить обильные надои молока. Царь первым преломил пирог, угостил князя Романа, и пир начался.
Аланы много пели и плясали, причем танцевали как молодые девушки, так и взрослые воины. Русичи тоже не ударили в грязь лицом, и даже Сергею довелось исполнить несколько песен из своего репертуара. Теперь ему с радостью подпевал Алан песни из их общего прошлого. Царила атмосфера всеобщего праздника. Все желали процветания и мира обоим государствам. Казалось, все совсем забыли, по какой причине они здесь собрались.
Весь следующий день хозяева и гости отдыхали после шумного пира, а на третье утро наконец-то продолжили поход. Ускорил их выступление запыхавшийся гонец, сообщивший, что хазары осадили аланскую крепость Алхан-Кала на востоке владений Дургулеля. Пришлось немедленно выдвигаться и быстрым маршем идти к осажденной крепости.
Через пять дней пути они увидели первую группу беженцев. Старики, женщины и дети тащили на повозках свои пожитки. В их глазах читалось отчаяние и ужас людей, внезапно утративших не только свое имущество, но и привычный уклад жизни. Мужчин среди них не было. Как истинные воины, они остались оборонять родную землю от захватчиков. Беженцы благословляли союзное войско и желали им скорейшей победы.
По мере приближения к крепости таких обездоленных стало попадаться все больше. Вскоре это была уже
