class="p1">– Хочешь, помогу? – поинтересовалась я и, не дожидаясь ответа, начала: – Этот лицей кишит нагами, но я не могу понять, что вам понадобилось здесь, в холодной и суровой России? Вроде бы ваша родина – Индия.
– Ты не совсем права, – подхватил Влад. – По легендам, до наступления ледникового периода предки древних индийцев – арии – жили на севере, в районе Арктики. Там был очень комфортный климат. Наша родина находится там. Только с наступлением холодов мы двинулись на юг и осели в Индии. Сейчас многое изменилось, люди перестали верить в наших богов. Нагов рождается все меньше и меньше. В Индии свои законы, там обосновались старшие боги – Индра, Шиву и Вишна. А вот королю нагов Шеше снова пришлось искать себе новый дом. Тогда он и вспомнил про свою прародину.
– Король нагов… Анатолий Григорьевич? Это правильная догадка? – с замиранием сердца поинтересовалась я.
– Ты умна, и в этом твоя беда. Не стоило лезть в это так глубоко. – Он погладил меня по волосам. – Теперь я не знаю, как тебя защитить, и это убивает…
– То есть в этом лицее собрались те, кто должен стать нагом… и я в их числе?
Разговор казался совершенно нереальным. Я даже испугаться как следует не могла. С одной стороны, я уже осознала, что наги реальность, а с другой… не могла отделаться от ощущения, что мы обсуждаем какой-то увлекательный фильм.
– Твоего обращения я не допущу, – горячо возразил Влад и сильнее прижал меня к себе.
– Почему? – Я отстранилась и с интересом заглянула в его глаза.
Влад немного отвернулся и постарался говорить практически без выражения. Видимо, для того, чтобы я не могла понять его истинных чувств.
– Сначала я должен рассказать о сути нагов. Нагами станут далеко не все.
– То есть?
– Древние боги и мифические существа являются теми, кого вы называете энергетическими вампирами. Нам необходима жизненная энергия людей, мы питаемся ею, чтобы выжить.
– То есть одни здесь – потенциальные наги, а другие – обычные люди? Пища? – Вот тут до меня начало потихоньку доходить. По спине пробежал холодок. – Выходит, наги паразитируют на обычных людях, которых вы доставляете в лицей, словно… – я замялась, подбирая определение, – обычный скот?
– Не утрируй. – Влад поморщился. – К тому же совсем обычных людей здесь нет. Во всех лицеистах есть частичка сущности нага, но она настолько мала, что не играет практически никакой роли. Не все могут обратиться.
Я закусила губу и с замиранием сердца спросила:
– А я наг или пища?
– Ты – нагайна, сама же знаешь. Неужели ни разу не пробовала чужую энергию?
– Не знаю, – честно созналась я, чувствуя, как к горлу подкатил комок то ли отвращения, то ли страха. В душе появилась маленькая червоточинка сомнения. Не хотелось признаваться даже себе, что я немного лукавлю. И тем более я не хотела говорить об этом Владу, собираясь стоять на своем. – По крайней мере, специально – точно нет. Но я чувствую, если пытаются брать мою.
– Это тоже одна из способностей, – пояснил Катурин.
Похоже, он не собирался меня пытать или настаивать на чем-то. За это я была ему благодарна.
– Ею ты овладела очень быстро.
– Что произошло бы со мной, если бы ты меня не вытащил?
– Не знаю, – признался Влад. – Шеша не любит тех, кто раньше времени узнает его секреты. Я не стал дожидаться его реакции и решил сначала спасти тебя, а потом – узнать о планах. Если бы он хотел тебя убить, думаю, уже сделал бы это. Скорее всего, он бережет тебя для чего-то.
– У тебя есть предположения – для чего?
– Возможно, но я расскажу тебе о них позже, к сожалению, у нас осталось не так много времени. Сейчас придет Ян и побудет с тобой до моего возвращения. Постарайся поспать.
– Но у меня еще столько вопросов! Что случилось с Машей? Много ли тут нагов? Елена Владленовна – одна из вас? Почему Вероника знает обо всем? Из-за чего ты не хочешь, чтобы я стала нагом? Неужели ты думаешь, что я смогу уснуть? Да у меня просто в голове не укладывается! Если честно, меня трясет от происходящего.
– Я отвечу тебе только на два вопроса. – Влад нежно улыбнулся. – На большее не хватит времени. Вероника – будущая королева нагов, поэтому Шеша хотел, чтобы мы были вместе. Более того, он грезил этим.
– Почему?
– У него на это свои причины. Как-нибудь я поведаю тебе о них. А пока отвечу на второй вопрос. Я не хочу, чтобы ты стала нагом, потому что ты изменишься. И неизвестно, как сильно. Нагайна Алина не будет похожа на Алину-человека. И никто не знает насколько. Я не хочу рисковать. Ты дорога мне такой, какая ты есть.
В голове было столько сведений, что переварить их зараз казалось невозможным. С одной стороны, Влад подтвердил все мои догадки, с другой – я не могла поверить, что все это реальность. Тайный лицей, в котором непонятно зачем воспитывают нагов, погибшие ученики, которые, возможно, как раз и были пищей? Но почему они умерли только спустя какое-то время после того, как покинули лицей?
Все это хотелось узнать у Влада, но я подозревала, что он не ответит, по крайней мере, сейчас. Как и не расскажет, зачем заморочил голову Григорию Романовичу или куда все-таки исчезла Маша. Эти вопросы я оставила на потом, не удержавшись лишь от одного, хотя прекрасно понимала, что мне не понравится услышанное. Руки мелко дрожали, а лоб покрыла испарина.
– Тогда, осенью… Кирилла Дмитриевича, преподавателя, которого подменял ты… убила Елена Владленовна, да?
Влад сморщился, словно проглотил кислый лимон, и отстранился.
– Это был несчастный случай. Досадная ошибка.
– Его покусала гигантская змея. Как по мне – очень подозрительно. Не похоже на несчастный случай.
Комок застрял в горле. Мы говорили об убийстве человека, как о рядовом, ничего не значащем происшествии. Я знала, кто убийца, но ничего не могла с этим поделать. И никак не могла доказать это или пойти в полицию. От отчаяния хотелось кричать, но я не могла даже заплакать. Лишь с каменным лицом слушала логичные и бесстрастные объяснения Влада.
– Находясь в змеином обличье, наги не всегда могут сдержать свои порывы. Елена была обижена на Кирилла Дмитриевича по личным причинам и поэтому не сдержалась. Она была за это наказана.
– Какое наказание может изменить случившуюся трагедию? – горько вздохнула я, вложив в эту короткую фразу все свое негодование и отчаяние.
– Никакое. Эту трагедию уже ничего не может изменить. Мы можем лишь сделать определенные
