и, хотя она не была раздета догола, ей было легко, как и в ту ночь, которую они провели вместе.
— Он верил в меня, заставил меня поверить, что я могу делать то, что считаю правильным. Объединиться с Саркумом, уравновесить Колесо. Защитить нас от Республики. Мне не удалось договориться с Саркумом и, по правде говоря, если ты здесь, я могу только предположить, что мне удалось разжечь там гражданскую войну, которая только всё ухудшает. Без Саркума нет никакой надежды снова уравновесить Колесо. Кадир найдёт способ занять трон, женитьбой или силой, и мне ничего не останется, как сидеть сложа руки и наблюдать, как маги Тхамара медленно вымирают или истребляются Республикой, как паразиты.
Магия Макрама столкнулась с её магией, когда та поднялась к поверхности. Он только что провел сложную и изматывающую работу, вытягивая из неё эмоции и удерживая её магию. Её не удивило, что его контроль был неустойчивым.
Ночь завладела его глазами, и дым заструился под кожей, который она могла видеть, как чёрные тучи, гонимые ветром по небу. Она не была уверена, что именно сказала, что прервало его контроль над магией, но она оставалась спокойной, пока он боролся за контроль над собой. Мышцы на его челюсти напряглись, и его рука на задней части её шеи усилила хватку. Его рука, обнимавшая её за талию, надежно прижимала её к нему. Наиме закрыла глаза, вдыхая его запах и наслаждаясь потоком его магии вокруг неё. Его магия заставляла её чувствовать себя сильной, как будто ничто не могло встать между ней и тем, чего она хотела.
— Прости меня, — сказал он грубым голосом, — не могла бы ты не дышать на меня?
Наиме оторвала от него голову. Это была не такая уж странная просьба. Высвобожденная магия усиливала всё, что чувствовал маг, будь то любовь, ненависть или вожделение. Могло быть трудно управлять и тем, и другим, особенно во время или после большей работы, когда магия была усилена и находилась в постоянном движении. И всё же, если то, что он чувствовал, было похотью, и её дыхания было достаточно, чтобы испытать его…
Их взгляды встретились, его глаза были чёрные как ночь.
— Я скучал по тебе, как утопающий скучает по воздуху, — сказал он.
Слёзы потекли по её лицу и шее. Она могла только кивнуть.
Макрам сел прямее, подальше от скамейки, и притянул её голову к себе, обхватив её шею руками. Его губы захватили её.
Его руки на ней были нежными: одна гладила её шею, спину, другая сжимала её плечо. Поцелуй начался нежно, но быстро стал более отчаянным. Его зубы покусывали её губы и язык. Он подался вперёд, склонившись над ней, и она поняла, что он собирался опрокинуть её на пол в следующее мгновение. Она могла чувствовать толчок и размах его силы, знала, что магия завоёвывает власть над его разумом.
Наиме прижала руки к его груди. Он отдернул голову и сделал глубокий вдох, закрыв глаза. Он рухнул на скамью и откинул голову на подушку.
— Продолжай говорить, — сказал он.
Она не могла не восхищаться его сдержанностью. Она видела, как маги гораздо меньшей силы полностью подчинялись тому, чего требовал их магический поток. Если бы она заговорила о чём-нибудь безобидном, это могло бы помочь.
— Брат моего отца и его жена не смогли зачать ребёнка.
Было трудно сосредоточиться на её словах. Знание того, что Макрам испытывает вожделение, заставило её собственные бурные мысли двигаться в этом направлении, и он всё ещё так крепко прижимал её к себе, что даже сквозь множество слоёв одежды она ощущала силу и форму его тела. Она вспомнила, каково это — прикасаться к нему, быть с ним почти обнажённой, и ей захотелось большего.
— Я не знаю, был ли у них брак без любви и почему он так поступил, но у него был роман с одной из дворцовых служанок. Она зачала ребёнка, но умерла при родах.
— Твой двоюродный брат, — сказал Макрам. Его голос зазвучал твёрже.
— Мой дядя и его жена усыновили Ихсана, и тайна была сохранена. Знали только мои родители и несколько слуг моего дяди. Когда тётя умерла, Ихсан переехал жить во дворец и учиться в университете.
— Никто не знает, что он незаконнорожденный?
Макрам расслабил руку на её шее и погладил большим пальцем её горло. Дрожь пробежала по её коже. Наиме заставила себя сесть прямо. Она всё ещё была рядом с ним, в кольце его ног, но сложила руки на коленях.
— До недавнего времени никто не знал. Отец рассказал Кадиру вскоре после того, как я вернулась из Саркума.
— И это проблема, — голос Макрама звучал более непринуждённо, и он поднял руки, чтобы опереться локтями о сиденье скамейки, установив небольшое физическое расстояние между ними.
— Его благородство — это только половина его крови. Совет не сочтёт этого достаточным. По политическому весу следующим в очереди будет Кадир или его наследник. Когда они верили, что Ихсан был наследником, это давало мне некоторую защиту, которой у меня сейчас не будет, поскольку нет никого с моими же идеологиями, кто мог бы заменить меня, если бы я внезапно упала со скалы.
Макрам резко выдохнул, и она снова почувствовала прикосновение его силы.
— Любому, кто попытается причинить тебе вред, напомнят, почему именно Тхамар так сильно боится Шестого Дома, — сказал он с угрозой в голосе.
— Да? — осторожно спросила Наиме. — Разве это не потребует твоего присутствия в Тхамаре? Разве тебе не предстоит битва в Саркуме?
Она хотела, чтобы он был здесь. Не просто стоял в Кругу. Она хотела, чтобы он был рядом с ней. Она хотела того равновесия, которое он принёс ей. Но он был принцем, и если он сражался в битве против своего брата и завоевал место правителя в Саркуме, это было невозможно.
— Я надеялся принять ванну и поесть, возможно, даже поспать, прежде чем мы начнём обсуждать политику, — он вздохнул и поднял голову.
— Значит, ты здесь по политическим причинам, а не просто для того, чтобы выступить в роли гигантского платка, в который я могу поплакать? — она поддразнивала, хотя всё ещё была слишком
