автоматического визажиста.
– Обещали закончить после обеда, – Рэйчел хмыкнула и со своей любимой саркастической улыбочкой добавила, – Кстати, если ты так уверен в любви Большой Мамочки к себе, то может найдёшь способ договориться с ней, и тогда она сможет тебе подсказывать в реальном времени?
Я взял рукой её волосы, поднял их и осмотрел шею, нарочито внимательно изучил плечи и заглянул за воротник блузки.
– Ты чего?
– Хочу найти у этого киборга кнопку отключения стервозности.
Рэйчел рассмеялась и обвила руки вокруг моей шеи:
– Мне нравится, когда ты шутишь… В такие моменты даже не хочется пнуть твою занудную угрюмую тушку.
Пальцы с ухоженными ярко-красными ногтями расцепились и прошлись кончиками по моей груди. Я чувствовал её дыхание, состоящее из запахов фруктов. Она дразнилась, нарочно стремясь вывести из равновесия, чтобы задать какой-то мучивший её вопрос. Её губы уже чуть заметно шевелились, но по этим движениям нельзя было разобрать ни слова. Отстранившись, Рэйчел по-девичьи хихикнула и оставила меня одного.
Закончив с туалетом, я занялся документами, оставленными напарницей на кровати. Население дворца, планы строений императорского комплекса, фотографии с описанием приближённых. Всё это и многое другое приходилось запоминать по старинке обычным человеческим мозгом. А ведь Штайн перестраховался и в том, что мои боевые импланты были удалены: на планете постоянно проводились рейды на шпионов и подозрительные аугментации уже научились находить. Я сделал запрос о том, сколько агентов работало над сбором информации и наткнулся на стену из засекреченных директорий, позвонил Тетереву и задал этот вопрос напрямую. Инженер-капитан некоторое время размышлял, пожёвывая ус, но наконец пошёл на откровенность:
– Сейчас там работает три наблюдателя. Остальных мы потеряли. Шестьдесят одного человека. Они выдерживали пытки и… умирали. Ты ведь понимаешь смысл всего этого?
Я кивнул. Больше полусотни разведчиков будет в итоге разменяно на небольшую группу систем с населением в полсотни миллиардов потенциальных граждан Союза. Математика показывала мне, словно глупому ребёнку, всю выгодность такого обмена, и в то же время, всю чудовищность ведущейся игры.
– Аналитики закончили раньше времени, – сказал Тетерев, – Ваш план одобрен. Вылет завтра… Или отдохнёшь?
– Некогда. Мы будем готовы. Можно ещё вопрос?
– Разрешаю.
– Кто-то ведь рассчитал, что Рэйчел поступит в лаборатории на Надонии именно так?
Тетерев долго смотрел мне в глаза через коммуникационную сеть, а потом, не меняя выражения лица, отключился.
Подсохшие волосы всё так же торчали в стороны, я заглянул в зеркало и решил, что вид вполне мог бы соответствовать жителю трущоб, но нужно добавить грязи и запаха пота.
Без аугментаций гортанные звуки языка Даймода получались излишне правильными и чёткими – стоило потренироваться, чтобы приучить себя говорить с несколькими дефектами и лучше соответствовать роли. Я повторял одну и ту же фразу на диктофон по несколько раз с разными интонациями и скоростью, а после прослушивал запись и анализировал, работал над ошибками. Когда наконец удалось грязно выругаться и при этом не закашляться, было уже поздно, но спать совсем расхотелось – предстоящее дело не давало покоя. Решив, не беспокоить напарницу, я принял снотворное и в одиночку отправился в большой сад, где за несколько последних дней полюбил гулять в свободное время.
Крупные деревья высоко тянули ветви к потолку пещеры, усыпанному лампами для фотосинтеза. Здесь никогда не бывало смены дня и ночи, а вечно царило утро из красных и синих оттенков. Растениям нравился климат, и они отвечали на уход буйным ростом, обильным цветением и множеством диковинных плодов.
Сорвав нечто похожее на карамболу с ярко-жёлтой кожурой, я надкусил и почувствовал насыщенный сладкий вкус с тонкой кислинкой.
– А так хотелось, чтобы этот уголок был только моим… – из густой листвы кустарника беззвучно появилась Гуша.
– Сад огромен, – я пожал плечами, – Тут всем хватит места, чтобы побыть наедине с собой.
– Именно это место особенное, – инструктор села на траву и обхватила руками колени.
– Расскажите, чем особенное?
– Нет. Может быть в следующий раз, когда научусь хоть немного доверять людям, – Гуша посмотрела на меня и спросила, – Если мы овладеем технологиями Гегемонии, такие как я смогут снова обрести полноценное тело, стать настоящими?
– Cogito, ergo sum verus (Мыслю, следовательно я настоящий, лат. прим. авт.), – снотворное начало действовать, захотелось опуститься на траву и прикрыть глаза, а вкрадчивый внутренний голос принялся убеждать, что легко удастся прилечь тут всего на пару минут и без труда потом вернуться к себе в комнату, – Омеги вообще без физических тел могут обходиться.
Гуша сжала губы и едва заметно кивнула.
– Доброй ночи! – сказал я напоследок и зашагал по тропинке к подъемнику. Сетара не ответила, продолжая всё глубже погружаться в себя. Похоже, что она зацикливалась на одних и тех же мыслях, совсем как Роберт с его увлечением религией.
Когда открылась дверь в мою комнату, глаза уже с трудом удавалось держать открытыми. На ощупь я дошёл до кровати и лёг, не раздеваясь.
***
Рэйчел что-то обсуждала на площадке с пилотом. Слышны были только отдельные слова, но, судя по интонациям, они ругались. Бедный парень вжимал голову в плечи и вздрагивал всякий раз, когда Рэйчел повышала голос.
– О чём спор, – спросил я.
– Этот цыплёнок утверждает, что его план высадки и спуска оборудования безопаснее… – Роузен произносила слова, словно рвала толстую бумагу.
– Рэй, план утверждён. Я не вижу причин для пересмотра.
– Мы окажемся там почти без оружия!
– Если мы провалимся и доведём ситуацию до открытого конфликта, то оружие нам не поможет.
В глазах женщины вспыхнула ярость:
– Я не хочу сгнить в каменном мешке!
– После нас на Даймод придут другие… Если мы слишком громко будем хлопать дверьми, то хозяева повесят замки попрочнее.
– Ты… – Рэйчел сжала свои кулачки, – У меня ещё остался инстинкт самосохранения! И честь!
– У людей не бывает инстинктов. У нас вместо них разум. Откажись от работы и трудись здесь с другими учёными.
Пилот попытался улизнуть, решив, что про него забыли, но быстрый взгляд Рэйчел заставил его замереть на месте. Она наклонила голову набок и попыталась разглядеть во мне что-то способное помочь ей убедить в своей правоте, а потом вдруг язвительно усмехнулась:
– Не могу оставить всё веселье тебе одному!
Когда погрузка закончилась, и мы находились в ложементах на корабле готовые к старту, я почувствовал, как до моей кисти дотянулись кончики пальцев.
– Слав, я с каждым днём всё больше верю, что ваш крохотный Союз обладает огромной силой.
Я с усилием высвободил голову из фиксаторов и повернул, чтобы увидеть лицо Рэйчел. У неё было задумчивое и одухотворённое выражение, спокойный тон без привычной
