Тимофей, освобождаясь от лямок сидора. – Автомат оставлю, все равно с ним не развернуться.
– Ладно. Только ты слушай, если что – мухой наверх! – приказал старший лейтенант.
Тимофей подумал, что наверх возвращаться всяко будет быстрее, чем спускаться, но говорить не стал. Повис бронированным животом на краю колодца, нащупывал сапогом ступеньку. Вот же фашисты, такой завод отгрохали, а лишнюю скобу поставить пожадничали.
Следующая скоба оказалась еще дальше, пришлось повисать на руках, поржавевший металл резал пальцы.
– Стой, Тима, перекури минутку, – сказал сверху Иванов.
Тимофей оперся спиной о стену шахты, стоять было нормально, не то что висеть. Сверху спустили веревку с петлей. Сержант Лавренко продел ее под мышки – веревка была не очень толстой и удобной, но определенно подстрахует…
К ступеням, оказалось, можно приноровиться. Тимофей сползал все ниже, стараясь не думать о глубинах и ином дурном, но крепко жалея, что пистолет из кобуры не переложил за пазуху. Гранаты под рукой, но тут получится, что прямиком под себя их и кидаешь. Фонарь опергруппы горел уже где-то в немыслимой высоте, дна все не было, а собственный фонарик, закрепленный за шнурок на бронежилете, освещал в основном стену колодца, наглухо серую, влажную и неутешительную.
Наконец нижней части сержанта-исследователя стало попросторнее: ноги краев колодца уже не нащупывали, скобы для опоры тоже не было. Разглядеть, что внизу, никак не получалось. Тимофей повис, расслабил тело, вспомнил, как учили прыгать на курсах, и отпустил руки…
Готовился лететь, потом падать на бок «по-парашютному», но опора стукнула в пятки почти сразу, сержант повалился, чуть съехал по относительно мягкому и замер. Тьфу, довольно глупо получилось.
Тимофей для начала выковырял из кобуры вальтер (непривычный жилет-кираса очень мешал), а уж потом отцепил фонарик и огляделся. Коридор, весьма широкий, уходил в обе стороны, луч фонарика только стены освещал, далеко не доставал. Надпись на стене со стрелкой, но это только для мадьярски грамотных. Тут вообще все для них.
Тимофей сидел на мешках с бумагами. Вернее, с пухлыми журналами типа амбарных книг. Открыл, который потолще – все исписано, с датами, вот август месяц прошлого года, остальное не разберешь. Может, сантехнический журнал смен? Нет, сантехники едва ли так с документами морочились, слишком много всего написано. Понятно, бросали документы в спешке, наскоро, но некую важность они должны иметь.
Тимофей помигал фонариком колодцу, сложив руки рупором, крикнул:
– Тут еще коридор! И бумаги есть!
– Бу-бу-бу? – отозвались сверху.
Понятно, не та акустика. Сержант Лавренко снял с себя петлю, закрепил стопку журналов, сигнально подергал. Трофеи с готовностью ушли вверх. Это хорошо, но без веревки чувствуешь себя… не так уверенно.
Было понятно, что наверху понадобится время, дабы оценить документы и их нужность. Тимофей вздохнул, поправил каску – нужно было ее снять, легче было б цирком в трубе заниматься. Двинулся по коридору в сторону, где, по подозрениям разведчика, таился еще один, нижний этаж завода.
Метров через тридцать открылся поворот коридора, за ним Тимофей довольно чувствительно бахнулся головой. Не, каску лучше не снимать: вон какие ловушки-карнизы коридор пересекают. Присев, сержант Лавренко продвинулся под связкой кабелей и осветил преграждающую путь дверь – широкую, металлическую, бронированную, со штурвалом-задвижкой посередине, запорами по углам. Вот здесь настоящие ловушки и ждали, сердце аж стукнуло…
Заряд был вполне очевиден – ящик с шашками установлен прямо под дверью, проволочки шли к запорам. Понятно, на гостей с той стороны ориентировались: начнут открывать, и громыхнет на совесть. Вон и второй ящик. Наверное, всю штольню завалит. Тимофей дал задний ход, вдвойне осторожнее пролез под поперечными кабелями. Да, так себе местечко для прогулок, на вальтер с гранатами тут нужно рассчитывать строго в меру.
В другую сторону вел туннель поспокойнее, Тимофей продвинулся шагов на сто с гаком, нашел боковую запертую дверь, дальше угадывались еще похожие. Наверное, хранилища какие-то. На полу было натоптано, виднелись следы узких колес, валялись окурки, затоптанные бумажки, стояла бутылка. Сержант Лавренко принюхался – крепкое, яблочное, кальвадос, кажется, называется. Еще не выветрилось. Совсем недавно тут фрицы были, спешили.
Подобрав несколько бумаг почище (на некоторых явно виднелись подписи и резолюции), Тимофей пошел обратно. Вовремя. В вертикальной шахте пыхтели, там прыгал луч фонарика – спускается кто-то.
На груду журналов упал старший лейтенант Земляков, снял с себя веревочную петлю и сообщил:
– Последние метры – это вообще!
– Да, как в пропасть бахаешься, – согласился Тимофей. – Ноги не подвернули?
– Что ж я, совсем инвалид штабного труда? Нормально. Показывай.
– Так под вами.
Земляков вытащил из-под себя журнальную книгу, вчитался.
– Смены. Это за май месяц. Уже ближе.
– Годно?
– Вполне. Можно изучать и высчитывать. Не предел мечтаний, но вполне.
– Там еще вот такое.
Тимофей протянул собранные в туннеле листочки.
– Угу, посвети. Опять расход материалов… дата свежая… Стоп! Это немецкое, полковник Зидлер подписывал!
– Это хорошо? – уточнил Тимофей.
– А чего ж плохого? Заместитель генерала Пфеффер-Вильденбруха[57], курирует вопросы эвакуации. – Старший лейтенант резво подскочил. – Это где валялось?
– Там дальше по туннелю. Но двери заперты, надо хотя бы ломик. И еще тут кое-где мины.
– Вот мины – это точно хуже Зидлера. Не люблю я их. А лом мы сейчас организуем.
Земляков почиркал карандашом на клочке бумаги, привязал к веревке, подергал – послание ушло в дыру вертикального колодца.
Спустились Иванов, потом инструменты, потом Жора, видимо, как-то договорившийся со своей несознательной обувью. Осмотрели двери, обсудили ситуацию.
– Насчет лома ты, Тима, большой оптимист, – заметил Иванов. – Тут ломиком не управиться. Солидная дверь.
– Да я сразу не рассмотрел, – признался Тимофей. – Больше мин опасался.
– Понятно, сразу все тут умом не охватить, – сказал сидящий на корточках и продолжавший изучать затоптанные бумажки Земляков. – Минимум журналы передачи смен нужно поднимать. Но в этот вертикальный «дымоход» мы их замудохаемся протаскивать. Сверху их свалили в спешке, но наоборот, вознести, так ловко не выйдет. Как насчет выхода на завод? Разминировать и пройти там можно?
– Попробуем, – не очень уверенно пообещал Жора. – Если там без особых ухищрений…
– Вместе посмотрим. Я слегка в фугасах понимаю, – сказал Иванов. – Товарищ переводчик, ты бы наверх лез. Тут лингвистика пока без надобности.
– Чего лазить-то? Вы же не собираетесь подрывать себя и документацию, – забурчал Земляков, не жаждущий карабкаться вверх по неудобным скобам.
– Ага, тогда хоть очки надень, подстрахуйся от контузии. Не дури, Жека.
Земляков сказал что-то немецкое и неприличное, его подсадили, он уцепился за нижнюю ступень, полез вверх, сверху ему помогали страховочной веревкой.
Тимофей показал заряд у двери.
– Вроде доступно нашим умам. А, Жора? – спросил Иванов.
– С виду просто ставили, – согласился сапер.
