— Генератор хаотичных временных скачков, вот что помогает нам оставаться недоступными для Основы и изгоев, если мы сами не пожелаем встречи. Зона порталов — это участок пространства, который мы зовём своим домом, но сейчас его невозможно увидеть, потому что наш дом, в прямом смысле этого слова, не существует. Он есть в прошлом и есть в будущем, но в настоящем его нет и не будет, пока мы не пожелаем. Пространственно-временной карман — близкий в вашем языке термин. Понимаешь?
— Нет, не понимаю, сложно это. — Я взял в руку небольшой камушек и подкинул в воздух. Поймав, сказал: — Этот камень — ваш дом, будем так считать. Объясни, как его можно отправить одновременно в прошлое и будущее, чтобы он пропал из настоящего.
Качнув головой, Рагхар ответил:
— Мне не под силу объяснить тебе принцип работы генератора хаотичных временных скачков. Знаю лишь то, что он бросает кусок пространства, который мы зовём домом, то в прошлое, то в будущее, каждый раз хаотично изменяя длину временного перемещения. Энергию он так же берёт из времени, сталкивает прошлое с будущим, тем самым подпитывая сам себя. Очень сложное устройство, но зато надёжное, работает много времени, при этом не требуя обслуживания.
— После всего, что пережил, меня сложно чем-то удивить. Самым грандиозным впечатлением был корабль Основы, благодаря которому я отправился в собственное прошлое. После всё было блеклым, казалось обыденным, но сейчас я могу смело сказать — Рагхар, ты удивил меня своим рассказом. Если вы и правда общаетесь с временем на «ты», то можете смело называть себя сильнейшими. Основа, уверен в этом, даже нынешняя, такие фокусы вряд ли способна устроить. Сталкивать прошлое с будущим, чтобы получать из этого столкновения энергию, — немыслимо! Да, дела, а на Земле сейчас новые айфоны продают, втулки в унитаз смывают, черные белых унижают и гомосексуализм боготворят…
— Кто знает, может, всё именно так, как ты говоришь, и сейчас мы самые сильные в двух мирах. Самое главное, что мы не Основа, никогда не мнили себя Богами. Вмешиваться в развитие другого разума для нас считается тяжким преступлением. Нейтралитет, и только он.
— Вечно нейтралитетом сыт не будешь и вечно прятаться не сможешь.
— Да, согласен с тобой, навечно не спрячешься, но нам и не нужна вечность, потому что мы развиваемся и сами не знаем, что будет через несколько тысяч лет. Вдруг всё сложится так, что больше не нужно будет прятаться. Основа не вечна, её конец близок, и надеемся, что он наступит совсем скоро.
— Ваших сил хватит, чтобы уничтожить Основу?
— Не имею права отвечать на подобные вопросы, Никита. Давай закончим этот диалог.
— Да, — кивнул я. — Давай закончим, но перед этим я дам тебе одну интересную идею. Тебя не пускают домой, потому что ты не один. Попробуй вернуться в одиночку, а уже после, когда всё решишь там, в своём упрятанном среди времени мире, придёшь за нами. Как тебе такой расклад?
— Я думал об этом и если проход так и останется закрытым, то придётся пробовать возвращаться одному…
* * *
— Помнится мне, что кто-то о знахарях речи вёл, и в речах тех говорилось, что вылечат меня, мол, будешь ты, Витенька, здоров, как прежде, и даже лучше! — Инвалид не изменяет своей привычке, при малейшей возможности напоминает об обещанном, да в такой форме, будто ему все вокруг обязаны. — Где хвалёные медвежата, умеющие лечить всё и вся? Где этот чёртов город, в который мы так долго шли, но так и не пришли? Где этот засранец Рагхар, который обещал вернуться, но в итоге свалил, и о нём нет ни слуху ни духу уже несколько дней? Кто-нибудь из вас может ответить на мои вопросы?
— Вить, не начинай, — попросил я, загорающий на песчаном речном пляжу, который нам посчастливилось найти пару дней назад. — Вопрос ты этот задавал много раз, ответов на него не получал ни разу, так что смысла повторять его нет. Забей уже на всё!
— Нет, Ник, смысл есть, для меня есть, потому что вы даже представить не можете, как это важно. Если бы вам довелось побывать в моей шкуре, то, уверен, думали бы иначе, но вы не были инвалидами, вам меня не понять!
— Согласен, мне тебя не понять, и надеюсь, что понимать не придётся. Извини, но быть инвалидом в мои планы не входит, мне здоровым хорошо. Дочь или сын у меня скоро родится, папка ребёнку нужен, без папки никак.
— В зад сунь себе свои извинения, я не прошу ни извиняться, ни понимать меня. Всё, что прошу, это ответы! И насчёт папки, чтобы ты не беспокоился, скажу тебе, что краля твоя уже по-любому кому-нибудь подмахнула, а если и не подмахнула, то минимум орально ублажила! Будь уверен, как разродится, так сразу подмахнёт! Рожки у Ермака будут такие, что любой олень обзавидуется!
Приподнявшись, я посмотрел на сидящую у воды статую-Харрора и спросил:
— Броня, не желаешь ответить на Витины вопросы?
Берсерк слегка качнул головой и прорычал:
— Нет, не желаю, потому что ответить на них не могу. Я не раз говорил, что мы не способны повлиять на суть вещей. И да, мы все признали ошибку, мы все за неё извинились. То, что наши собратья не желают нас пускать, от нас не зависит.
— Запарил ты одно и то же твердить! — взвизгнул Витя. — Сунь свои извинения в свой бронированный зад и в задницы всех остальных запихнуть не забудь! И да, в зад Ермаков тоже что-нибудь сунь, чисто для компании!
— Когда-нибудь они открутят тебе голову, Вить, — сказал я и снова лёг на песок. — Открутят, засунут в одно место и будут наслаждаться тишиной. Я, кстати, буду этому рад. Жаль, что ты этого не узнаешь, без головы ведь не живут.
Солнце пропало, сменившись тенью. Причина простая — рядом со мной появился толстяк Урхарер.
— Непрозрачный, в сторону отойди, — попросил я. — Загорать мешаешь.
Выполнив просьбу, медведь, имя которого переводится как Повелитель Разума, заговорил:
— Мы, когда приняли решение найти своих сородичей, не знали точно, позволят нам вернуться или нет. Надеялись, что позволят, а если бы не позволили, то попытались бы войти силой. Увы, но мы не знали главного — всё изменилось, и при этом настолько, что будь нас хоть тысячи, вернуться без разрешения нам не дано. В нашей памяти всё иначе, там нет пространственно-временного кармана, в который спрятались наши высокоразвитые сородичи. Всё изменилось, и об этих изменениях нас не уведомили. Мы были изгоями, мы ими остались.
— Вы не изгои, вы хуже, вы никто! — крикнул Витя. Чувства меры у него нет, часто перегибает палку.
— Да, для таких, как Рагхар, мы никто. И для всех остальных тоже. Но разве мы виноваты в этом? Мы всего лишь дети тех, кто был виноват. Великих ошибок нам совершать не довелось. Если бы нам позволили всё изменить, то шанса бы не упустили.
— Дети в ответе за ошибки родителей. — Витя немного успокоился, или его намеренно успокоил Урхарер, которому под силу влиять на эмоции. — Но я согласен с тобой, толстый, шанс исправиться вам дать можно, ведь не вы косячили, а ваши папки-деды-прадеды. Будь я одним из главных среди этих высокоразвитых мохнатых, то проголосовал бы «за», однозначно «за». Мечты, всё мечты, потому что вряд ли мишки, составляющие Совет Старейшин, думают так же, как люди. Мы хоть и похожи, но разные.
