Тем временем дракон оценил новую пищу, и потребовал, чтобы овцами его больше не кормили. На этот раз Хогга плакала, стоя перед ним на коленях и умоляла отложить перемену рациона хотя бы на полгода, пока город оправится после восстания. Дракон заревел и бросился на нее с разинутой пастью.
Через неделю в пещеру спустили двух молочных телят. Дракон разодрал их на части и швырнул в Хоггу. Когда испуганная жрица бежала вверх по лестнице, в ее голове раздалось шипение: «К городу подходят враги. Без меня вам не справиться. Скажи, чтоб принесли хорошее мясо».
Три дня спустя к городским стенам подошло вражеское войско, но жители уже были готовы к осаде. Трудно захватить город-крепость на вершине горы, разве что измором. Стояла осень, амбары были полны, не хватало только девочек-рабынь для дракона.
Не прошло и месяца, как они закончились, и по приказу жрецов солдаты отняли дочь у нищей вдовы. Вдова так голосила, что ее пришлось убить. В следующий раз отряд, посланный на облаву на окраинные улочки, столкнулся с толпой оборванных мужчин с кирками и топорами. Солдаты отступили.
В тот день городской совет вынес решение: отныне жертва будет избираться по жребию, перед которым все равны – дочь купца и дочь каменщика, и каждый, кто воспротивится воле богов, будет казнен. Писцы в сопровождении стражников отправились по домам составлять список девочек надлежащего возраста. Во дворцы знатных людей они, понятно, не заходили.
Хогга спустилась к дракону, чтобы сообщить ему радостную весть – завтра он будет накормлен. Зверь поднял голову, и в голове жрицы загремели слова:
–Ты скинешь в колодец отару овец. Заберешь свою дочь и спустишься в пещеру. Возьми с собой еду и теплую одежду. И беги быстро – ты можешь не успеть.
Голос звучал по-прежнему грозно, но Хогга почувствовала скрывавшийся за ним страх.
Она второпях укутала дочь и, волоча ее за руку, бежала к овчарне, когда в храмовые ворота ворвалась разъяренная толпа. Ее вел тот самый молодой жрец. Горожане рассыпались по двору, убивая стражу и духовенство, а жрец выхватил девочку из рук Хогги и крикнул:
– Я не дам тебе скормить ее чудовищу, ведьма!
Но он все-таки не тронул бывшую возлюбленную и позволил ей бежать. Хогга нырнула в колодец, и для нее навсегда наступила тьма. Спускаясь по лестнице, она слышала, как над головой задвигают каменную крышку люка.
Дракон понял, что оказался в ловушке, взревел и ринулся к колодцу. Дверь была слишком узка для него, но он скреб край проема когтями, бил в стену головой, как молотом, и через два дня стена рухнула. Тогда он пополз наверх. Его туша не могла удержаться на узкой лестнице, и он уперся головой в край колодца, а хвостом – в противоположный, растопырил крылья и начал медленно подниматься, виток за витком, сопровождая каждое движение оглушительным рыком. Где-то на середине пути он услышал грохот над головой: люди заваливали люк обломками скал. И тогда он рухнул вниз и взревел в бессильном отчаянии. Он понял, что мог выбраться из пещеры в любой день на протяжении долгих столетий, а теперь путь закрыт. Но зверь не смирился. Много месяцев он ползал по тоннелям вокруг озера, пытаясь найти выход на поверхность, обдирая когти и шкуру о камень, сокрушая все на своем пути. И ночью, и днем гора содрогалась от глухих ударов и яростного рева. Люди боялись оставаться в домах и метались по улицам, ожидая, что чудовище вырвется из глубин и покарает город. Через несколько дней вражеское войско сняло осаду и ушло, за ним потянулись жители. Город опустел.
Жрица осталась наедине со своим повелителем. Зверь не трогал Хоггу, несмотря на ярость и терзающий его голод. Он боялся остаться один в непроглядном мраке. Вначале жрица тоже пробовала искать выход из пещеры, но она не решалась далеко уходить от ручья и озера, и каждый раз возвращалась, как только переставала слышать журчание воды. Она научилась охотиться на летучих мышей, находила их по запаху и сшибала камнем. Когда охота была удачной, Хогга кормила ими дракона. И постепенно сходила с ума. Она часами сидела на берегу, раскачивалась взад и вперед и выла, проклиная свою судьбу, тьму пещеры и свет недоступного солнца, небо и землю, людей и богов. Ее вой был страшнее, чем бешеный рев ящера.
Наступил день, когда жрица прокляла жизнь, саму себя и дракона. И тогда она впервые увидела свет – в глазах зверя вспыхнуло красное пламя. С глухим рыком дракон медленно полз к ней. Она отступала в воду озера, сначала по пояс, потом по шею, потом поплыла. Вода была ледяной, а Хогга иссохла и ослабела от голода, очень скоро она пошла ко дну. Дракон увидел, как тонет его последняя пища, кусок живой плоти, и нырнул вслед за ней. В том месте озеро очень глубокое, он успел схватить Хоггу, а вот поднять ее на поверхность у него не хватило сил. Они навсегда остались в озере, дракон и жрица в его пасти. Их души, полные ярости и тьмы, слились воедино, а озеро обрело имя и сущность, если смерть можно назвать сущностью.
– Интересная сказка, – хмыкнул Балтазар, – значит, вот чего нам надо бояться – дохлого дракона и девку, которая померла тыщу лет назад?
– Никого не надо бояться, – устало ответил Эрвин, – ты, главное, ее не слушай, когда в пещеру спустимся, ладно?
– Получается, что Хогга – что-то вроде злой русалки? – спросила Тайра.
– Ну да, вроде того. Только с душой дракона, сотни лет копившего силу и ярость. И превратившаяся в богиню тьмы и смерти.
– Русалка, – злобно буркнул Балтазар. С этой дрянью он был знаком. Как-то раз он попытался забить гарпуном такую тварь, повадившуюся рвать его сети. Через год умерла его жена, и шкипер свято верил, что ее забрала та русалка, – ладно, давайте спать уже.
– Подожди, Эрвин, – вмешался Брейд, ты же ничего не рассказал ни о сокровищах, ни об алтаре.
– Во времена Хогги о них не знали. Кто полезет в пещеру к дракону? Алтарь там был всегда, он старше этих гор и вообще не из нашего мира. Любой предмет, даже случайно попавший на него, со временем обретает магические свойства. И навсегда остается на нем. Если его забрать, через несколько дней там появится точно такой же. А вернее, тот же самый.
Тайра невольно коснулась шарика на груди. Вот почему у них с эльфом они одинаковые…
– В разные времена маги оставляли там свои артефакты, чтобы умножить их силу, и если помыслы мага были чисты, то возникали Ключи – предметы, наделенные властью менять судьбы этого мира.
Начало сокровищнице положил царь Арет. Нет, это не царь Горох, он действительно существовал, его царство находилось там, где сейчас Салем. Арет, как и все ваши самые любимые цари, был завоевателем. А к тому же – очень сильным магом, Алтарь он обнаружил во время одного из походов, и навсегда остался рядом с ним. Заложил тот город, где через четыреста лет родится Хогга, хранил награбленные сокровища в пещере, создавал новые Ключи. Много чего натворил, и великого, и ужасного. После него о пещере забыли, потом снова нашли, что-то приносили, что-то забирали.
Мой Готфрид обнаружил вход в подземелье еще подростком. Когда умер король Ракайи, его отец, регентшей стала мать. С самого начала ее сердце лежало не к старшему, нелюдимому и скандальному сыну, а к младшему, румяному веселому Гилату. Вскоре она объявила Готфрида неизлечимо больным и отправила к своим родителям в Ильмар, откуда она была родом. Гилат взошел на престол и покорял мир мечом, а Готфрид вознамерился завоевать его магией. К счастью, оба они зашли не слишком далеко.
