прямо руками. Но это оказалось еще медленнее. В полуотворенную дверь хлынул утренний свет, и пленники ужаснулись тому, как мало они вырыли.
— Мы так и в пять лет не доберемся до дна оврага! — печально воскликнул Джек Маллон.
Закрыв вырытую ямку доской и засыпав доску тонким слоем земли, чтобы она не привлекла внимания какого-нибудь случайного посетителя, пленники легли спать. Рутерфорд проснулся около полудня. Не будя товарища, он взял топор и принялся тесать небольшое сосновое бревно. Через полчаса из бревна получилось грубое подобие деревянной лопаты.
Новозеландцы столпились вокруг, следя за работой. Но Рутерфорд не боялся, что они отгадают его план. Ведь новозеландцы никогда не видели лопат и не могли знать, что лопатами копают землю. Жители деревни привыкли к тому, что Рутерфорд постоянно что-нибудь рубит для своего дома, и ничего не заподозрили.
Скоро была готова и вторая лопата. В следующую ночь работа пошла гораздо быстрее. Впрочем, далеко не так быстро, как хотелось этого пленникам. Мягкая сосна крошилась от трения о жесткую землю. К утру лопаты превратились в мочалки, и их пришлось бросить. Выспавшись, Рутерфорд принялся делать две новые.
— Эти тоже к утру измочалятся, — вздыхал он. — Вот если бы у нас было железо или хотя бы дерево покрепче… А то мне каждый день придется делать новые лопаты.
Но главный недостаток сосновых лопат заключался в том, что они были очень тупы и совсем не могли резать землю. А если их делали поострее, они сразу ломались. И пленники каждое утро приходили в отчаяние, видя, как мало вырыто за ночь.
Между тем Эмаи не терпелось снова испытать свое ружье. Не прошло и недели, как он опять собрался на охоту и позвал с собой Рутерфорда. Это было очень кстати, потому что Джек Маллон, работая по ночам, спал все дни напролет и совсем не мог ловить голубей. Отправляясь в лес, Рутерфорд взял с собой на этот раз не только рогатку, но и топор. Охотились так же, как и прежде, с той разницей, что теперь Эмаи гораздо больше доверял Рутерфорду, чаще давал ему пострелять из ружья. Вождю это было выгодно, потому что Рутерфорд стрелял гораздо лучше его и щедро отдавал ему больше половины настрелянной дичи. К концу дня оба были с ног до головы увешаны убитыми птицами. Рутерфорд был вдвойне доволен — во время стрельбы ему опять удалось набить свои карманы порохом и пулями.
На обратном пути, недалеко от деревни, Рутерфорд увидел высокий кипарис. Он свалил его своим топором и отрубил от ствола большой кусок. Взвалив тяжелое бревно на свои могучие плечи, он, пыхтя, втащил его в деревню и бросил у порога дома.
— Смотри, какое твердое, крепкое дерево, — сказал он Джеку Маллону, вытирая вспотевший лоб. — Это тебе не сосна. Кипарис крошиться не станет. У нас будут лопаты не хуже железных.
На следующее утро он принялся обтесывать принесенное бревно. Дерево было так плотно, что едва поддавалось топору, и прошел почти весь день, прежде чем лопаты были готовы. Но зато какие это были лопаты! Крепкие, острые!
Постоянно работая в узкой норе, пленники совсем истрепали свои матросские куртки. Сквозь широкие дыры было видно голое тело. Новозеландцы всегда ходили полуголые и в прохладную погоду чувствовали себя так же хорошо, как в жару. Но Рутерфорд и Джек Маллон по утрам сильно зябли. Рутерфорд рассказал об этом Эшу. Девушка сейчас же побежала к себе в хижину и вернулась, неся две льняные циновки.
— Вот, возьмите, — сказала она. — Я сама их ткала.
Дикий лен растет в Новой Зеландии повсюду. Новозеландские женщины плели из него грубые циновки, которые служили одеялами и плащами. Пленники с благодарностью приняли подарок Эшу. Он им очень пригодился.
— Если я когда-нибудь буду возвращаться на родину, — сказал Рутерфорд своему товарищу, — мне будет жаль расстаться с этой милой девушкой.
У Рутерфорда и Джека Маллона появилась новая задача — куда девать землю, вырытую из ямы. Сначала они разбрасывали ее по полу своего дома, но скоро пол поднялся на полтора фута. Тогда они покрыли толстым слоем земли крышу и наконец стали высыпать землю в небольшую лощину возле частокола как раз за их домом. Поверх свежевысыпанной земли они утром клали слой сосновых веток, чтобы не привлечь внимания дикарей. Но за два месяца лощина оказалась засыпанной доверху. Впрочем, через два месяца в их работе произошла остановка.
К этому времени глубина вырытой ими ямы уже в три раза превышала рост Рутерфорда. Спускались в нее по длинному шесту — для моряка, привыкшего лазать по мачтам, такой шест вполне заменял лестницу. Яма была так узка, что в ней одновременно мог находиться только один человек. Это вынуждало их работать по очереди. Землю на поверхность вытаскивали в корзинке, которая была привязана к длинной веревке. Веревку эту Рутерфорд сплел из нескольких льняных веревочек, изготовленных новозеландскими женщинами. И все же она была так непрочна, что поминутно рвалась, и ее приходилось связывать вновь и вновь.
Почва, такая рыхлая наверху, становилась чем ниже, тем жестче. Даже кипарисные лопаты и те несколько раз ломались, и Рутерфорд делал их заново из оставшегося обрубка дерева. В глубине им стали часто попадаться круглые камни величиной с кулак. Они руками вытаскивали их из земли. И яма становилась глубже всего на два-три вершка за ночь.
Наконец они докопались до большого плоского камня, который преградил им путь вниз.
Овраг был очень глубок, и Рутерфорд собирался начать прокладывать горизонтальную шахту, только когда вертикальная дойдет до уровня его дна. Но камень, преградивший дорогу вниз, заставил пленников переменить планы. Они сейчас же принялись копать боковой ход в сторону оврага. Рутерфорд надеялся таким способом обойти камень, добраться до более рыхлого места и тогда, опять переменив направление, рыть яму снова вглубь.
На первых порах сооружение бокового хода пошло довольно быстро. Лопатами здесь ничего сделать было нельзя, и за неимением заступов пленники принялись вырубать землю топорами. Топоры, конечно, очень тупились и портились, но в три ночи боковая шахта достигла такой длины, что Рутерфорд мог свободно вытянуться в ней во весь свой колоссальный рост. Правда, шахта была узка и работать в ней приходилось лежа, но пленники в большей ширине не нуждались. Они согласны были вылезти из своей тюрьмы ползком.
Но обогнуть камень оказалось не так-то просто. Он был слишком велик. Боковая шахта подвигалась все дальше, а повернуть ее вглубь не удавалось.
— Боюсь, — говорил Рутерфорд, — выход из нашего подземелья окажется на такой вышине, что спуститься на
