на мою увлечённость отреагировал широкой ухмылкой, а затем сообщил:
— Для начала нам нужно будет украсть у Амелии агат, который сдерживает силу Темнейшего.
— Опять?! — воскликнула я с таким недовольством, что его, должно быть, сейчас было слышно сразу по всему Акросу.
— Не опять, а впервые, — подметил Таящийся, — В прошлый раз ты крала мой агат, если не забыла. К тому же я задолжал Аги оплату за твою душу. Ты же не думаешь, что бог справедливости согласился выпустить тебя из своих когтей за мои красивые глаза?
Аги? Что ж, если кто-то и мог называть так Темнейшего, то исключительно Ирра. Хотя слово “мог” совершенно не означало, что ему было позволено это делать.
Я ещё раз внимательно посмотрела в глубину ярко-жёлтых глаз своего воплощённого бога, раздумывая над тем, стоило ли соглашаться на его предложение и с головой бросаться в очередную авантюру, которая вполне могла бы стоить мне жизни. Причём стоить теперь уже окончательно, потому что, как и сказал мне Таящийся, предоставленный Агрифом второй шанс был отнюдь не подарком. И едва ли даже мой бог был способен заплатить озвученную им цену повторно.
Вдобавок к этому, получалось, что пускай мы с Иррой и провели бок о бок несколько месяцев, на протяжении которых делили не только постель, я всё равно почти не знала его настоящего. Например, сейчас, во время нашего разговора, он вёл себя совершенно не как самовлюблённый, эгоистичный и наглый Раам, лишь иногда подавая свойственные придуманному им демону признаки язвительности и лукавства, отчего у меня было ощущение, что я говорю с близнецом давно знакомого мне существа.
Впрочем, на самом деле я ведь и правда была знакома с ним уже очень давно. Настолько давно, что просто не помнила своей жизни без его присутствия в ней. Таящийся был в моём теле ещё со дня Посвящения, когда я поклялась ему и его идеалам в безоговорочной верности. Он тёк по моим венам вместо крови и подсвечивал ночи в моих глазах золотистым сиянием. Десятки раз мой бог выручал меня из серьёзных передряг и сотни — из мелких невзгод.
И на самом деле, за все эти долгие годы, которые я служила ему, он успел стать для меня кем-то большим, чем просто мой бог. Если такое вообще могло быть возможным.
— Хорошо, — предвкушающе ухмыльнувшись, согласилась я на затею Ирры, — Я отправлюсь с тобой и сыграю в твою игру. Но только при одном условии!
Я вскинула вверх указательный палец, не позволяя Таящемуся вставить ни слова, и тот, удивлённый моей наглостью, с любопытством улыбнулся и наклонил голову вбок.
— Если ты ещё хоть раз обманешь меня, я от тебя отрекусь, — твёрдо сообщила я, глядя в плясавшие подчёркнутым интересом янтарные радужки Ирры.
Которые, впрочем, на секунду сменились куда более знакомой мне густой тьмой, стоило богу услышать моё гордое заявление.
Я не лгала Таящемуся, не шутила и не пыталась набить себе цену. Я и в самом деле готова была отказаться от своего служения богу коварства, если бы он сказал мне ещё хоть слово неправды.
Я смогла бы понять ложь от кого угодно, неважно, от смертного или бога. И я постоянно ожидала её услышать, ведь и сама постоянно лгала всем подряд. Но только Ирра всегда был единственным существом, перед которым я была неподдельно открытой и честной. Пожалуй, даже более честной, чем перед самой собой.
Так что я искренне верила в то, что заслуживала взаимности со стороны Таящегося в тенях, даже несмотря на то, кем он был. И кем перед его непостижимым могуществом оставалась я.
Вопреки моему ожиданию, что Ирра сейчас начнёт хитрить или спорить с моим дерзким условием, тот в ответ лишь деланно хмыкнул, совершенно без злобы и даже с какой-то заинтригованностью, и согласно кивнул:
— Я не буду лгать тебе, если ты не будешь лгать мне, Кошка. Это хорошая сделка, и по-своему даже забавная. Но ты всё равно не сможешь отречься от служения мне, — неожиданно добавил Ирра, и не успела я возмутиться несправедливости его запрета, как он пояснил, — Не потому, что я тебе не позволю. Просто ты уже не моя Посвящённая.
Что?!
Как это, не Посвящённая?!
Да быть того не может! Я же не нарушила ни единого правила! По крайней мере, как я считала…
— Пока мы с тобой говорили, я вернул силу всем своим жрецам и Посвящённым, — спокойно, нисколько не издеваясь над моей откровенной растерянностью, пояснил Таящийся, глядя в мои широко распахнутые глаза, — И если бы ты до сих пор оставалась одной из них, то давно бы её почувствовала.
От новости о том, что я внезапно осталась без сана, моё сердце пропустило очередной удар. Затем ещё один. А после и вовсе встало, как вкопанное… Или, по крайней мере, так слова Ирры отозвались во мне, словно в груди образовалась зияющая пустота, в которую постепенно стала проваливаться вся моя сущность.
— Это из-за Дейрана? — растерянно пробормотала я, до сих пор отрицая свой новый статус, а затем крепко сжала пальцы в кулак и с обидой воскликнула: — Да ты ведь сам меня чуть в объятия к нему не толкал!
— Да, и это было очень весело, — согласился со мной Таящийся, широко ухмыльнувшись моей догадке: — Нет, Кошка, дело не в графе. Тебе были интересны твои новые чувства, и я позволил тебе испытать их с Ле’Куиндом. Я не отнимаю Посвящение из-за проявления любопытства, которое ценю в людях превыше всего. И даже то, что ты сохранила его подарок, меня ни капли не оскорбляет.
Мужчина взмахнул рукой, безошибочно указывая на кольцо, которое до сих пор висело на моей шее, спрятанное под слоем плотной одежды, и я неосознанно опустила глаза и положила руку поверх своего украшения, будто пытаясь укрыть его от взгляда своего проницательного бога.
— Но в чём тогда дело? — вслух задумалась я, непонимающе изучая поверхность стола, а затем вновь посмотрела на Ирру и поделилась новой идеей, — В смерти Теалинда? Всё из-за того, что он погиб от моего клинка? Или я всё-таки не так рассчитала дозировку снотворного?
— Нет, с твоим порошком всё было в порядке, — покачал головой Таящийся, разрушив очередную мою теорию, — Да и графа всё-таки прирезала Мира, пускай и твоим кинжалом. К тому же если бы я отнимал своё благословение всякий раз, когда кто-то из моих Посвящённых теряет оружие, а потом оно оказывается в теле мёртвого человека, то уже через месяц остался бы без служителей.
Я несколько раз недоумённо опустила
