Я не думал, никак не мог представить, что в Амелии осталась такая нежность. Даже если и осталась, то точно не по отношению к рыжему. Так какого чёрта происходит?
Я наблюдал со стороны, как какой-то не вовремя появившийся чужак, нарушивший интимность момента. Таким несвоевременным и ненужным я не ощущал себя очень и очень давно. Захотелось исчезнуть, рассыпаться пылью и раствориться в воздухе, лишь бы не испытывать ту неловкость, которая мгновенно захлопнула вокруг меня свой капкан.
В душе разгорались обида и чувство несправедливости. Ещё вчера, когда мы были вместе, мне казалось, Амелия подарила мне самое дорогое и сокровенное — своё тело. Получается, я довольствовался объедками, чем-то абсолютно для неё неважным, а вот он берёт самое ценное так, будто привык к этому, будто это для него ничего не значит.
Ревность. Как давно я не ощущал её когтистых лап на своей шее. Когда я наблюдал за ними, входящими день за днём в тот паб, я думал, что испытываю самую жгучую на свете ревность, а оказалось, то было ничто по сравнению с тем, что я чувствовал здесь и сейчас. Их слияние, их объятие было таким тёплым и искренним, что я невольно заглядывался, как Амелия ласково улыбается, как она встаёт на носочки, чтобы что-то прошептать ему на ухо, каким привычным жестом она гладит ладонью его спину. Это всё было невыносимым, потому как выглядело совершенно естественно и правильно.
Я подхватил на руки Алекса, мечтательно лижущего лапы, и вышел из кухни.
В комнате на подушке лежала подвеска, из-за которой мы вчера поругались с Амелией. Моё лицо исказила гримаса боли и презрения. Презрения к самому себе. Я сделал только хуже, и теперь совсем непонятно, как всё исправить. Неужели он опять заберёт её у меня? Нет, ещё одной такой разлуки я не выдержу.
— И почему ты так похож на Уизли? — только сейчас я смог тщательно рассмотреть кота, вальяжно прохаживающегося по комнате и затем умащивающегося на матрасе. Его рыжая шуба и ярко-зелёные глаза так напоминали мне всё увиденное пару минут назад, что захотелось выгнать Алекса, и именно в этот миг я понял, что проиграл.
Когда-то в школе я был уверен, что на несколько голов выше Уизли. Лучше учился, лучше играл в квиддич, лучше ладил с девчонками. Лучше ладил с ней. Теперь я, как незваный гость, отсиживался в холодной комнате, пока они обменивались истосковавшимися объятьями и поцелуями. Поцелуями!
Уизли так обыденно чмокнул её в щёку и губы, а она даже не дёрнулась, не разгневалась — с готовностью приняла ласку, словно только её и ждала.
В ушах пульсировала злость. Била набатом и искрила, точно вот-вот извергнется вулкан, чья лава беспощадно выжжет последнюю надежду, таящуюся у меня глубоко внутри. Я проиграл. Впервые в жизни проиграл и даже не понял, как это произошло.
Через полчаса мы втроём сидели за кухонным столом и молча пялились в одну точку на нём. Внизу шастал Алекс и тёрся о ноги, намекая на время обеда.
— Вот. — Уизли с неохотой достал из-за пазухи белый конверт и шлёпнул им по столу. Амелия, сидевшая до этого с расфокусированным взглядом, вздрогнула.
— Что это? — она с сомнением протянула руку, но, завидев марку, отдёрнула её, поджав губы. — Ты читал? — обратилась к рыжему. Тот сочувствующе помотал головой.
— Кто-нибудь что-нибудь мне объяснит? — я закипал. Меня дико раздражала эта недосказанность и эти переглядки Амелии с Уизли. Перевёл взгляд с неё на него, но так и не дождался ни слова. Рывком стянул со стола конверт и одним махом вскрыл его. Оттуда выпала открытка — такие обычно вкладывает в свои письма профессор Корбетт. Я развернул пергамент и пробежал глазами по написанному.
Тёплая рука Амелии едва коснулась моих пальцев, когда я положил письмо обратно на стол. Она была готова расплакаться в любой момент, испытующим взглядом всматриваясь в моё лицо.
— Что с ним? — её голос дрогнул, и мне так нестерпимо захотелось заключить её в крепкие и оберегающие объятия.
— С профессором всё хорошо, не переживай. — Услышал, как она с облегчением вздохнула и уронила голову на сложенные на столе руки. — Только вот… — я не смог сдержать бегущих вверх уголков рта. Уизли полоснул по мне негодующим взглядом и перехватил письмо. Его тупые зелёные глаза запрыгали по строчкам и, дойдя до середины, вытаращились и почти полезли на лоб.
— Что за чушь?! — он обращался к Амелии, которая пока знать не знала, что Корбетт хочет видеть нас с ней у себя в России.
Я расхохотался. Стало невозможным больше сдерживаться, глядя на выпученные глаза Уизли и обмозговывая то, что только что прочитал.
Корбетт настаивал, чтобы мы с Амелией немедленно отправились в Таганрог к нему и его сестре — по его мнению, там самое безопасное место, чтобы скрыться от охотников на полукровок. Пока я в сотый раз прокручивал в голове эту информацию, Амелия снова и снова перечитывала письмо, хмуря в недоумении лоб.
— Гаррет, я без тебя не поеду. — Прозвучало твёрдо и решительно. Я невольно закатил глаза. Уизли пару секунд молча подёргал челюстями, затем резко встал и заходил по узкой кухне, заведя руки за спину.
— Нет. Вы поедете вдвоём.
Я не поверил своим ушам. Развернулся к нему вполоборота, желая продолжения.
— Я не могу поехать, пойми. — Он заговорил мягче, потому что Амелия захныкала, шмыгая носом. — У меня здесь семья, мама болеет. Тётя. Я просто не могу их всех бросить. — Подошёл к ней из-за спины и стал гладить по лохматой каштановой макушке. Перешёл на полушёпот. — Тебе здесь небезопасно, Амели. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится. Поезжайте. Мы с Оминисом справимся.
Я подпрыгнул на стуле от обиды. Он ещё и Оминиса себе забрать хочет?! Пару раз глотнул ртом воздух, но говорить ничего не стал — сейчас удача на моей стороне, и я боялся её спугнуть. Молча забрал письмо и вышел из комнаты, услышав, как Амелия спросила Уизли: «Как там Джейси?»
***
— Я так рада, что вы едете вместе! — непосредственная Натти хлопала в ладоши, улыбаясь во весь рот. Все присутствующие в комнате вмиг замолкли и обратили на неё возмущённые взгляды, даже Оминис цокнул и покачал головой.
Я сидела, скрестив ноги, рядом с чемоданом и не могла заставить себя начать его собирать. В голове не укладывалось, что сегодня мы отправимся в холодную и уже снежную Россию,
