раз и даже не два.
«...денутся».
– Вот так, – констатировал я. – Пойдемте, посмотрим, что с ними.
Валентин как-то неопределенно хмыкнул, но двинулся вперед, сжимая пистолет в опущенной руке. Я мельком подумал, что надо бы захватить из «Волги» свой ломик, но потом отказался от этой идеи. Надеюсь, разбирать покореженные «Жигули» будет кто-нибудь другой.
***
Водитель «Жигулей» почти справился. Он преодолел большую часть дуги, и хотя на боках его машины виднелись свежие царапины, на ходовые качества они не влияли. Вот только он переоценил зазор у трех сосен – между двумя он проехал, а избежать третьей уже не успел. Пассивная безопасность у «Жигулей» всегда была ниже всякой критики, но этот конкретный экземпляр, кажется, выделился даже на фоне остальных своих собратьев.
Скорость в момент столкновения я оценил километров пятьдесят в час – вряд ли больше. Но этого хватило, чтобы капот сложился гармошкой, двигатель наполовину влетел в салон и вдавил рулевую колонку в грудь водителя, который к тому же ещё и не был пристегнут. Карданный вал оторвался от переднего крепления и встал торчком, он разнес остатки торпедо и вроде бы ударил этого человека по плечу, но я не был уверен, что тот это почувствовал. Коленвал обычно отрывался уже после того, как мотор слетал со своих посадочных мест. В общем, водитель был однозначно мертв – я увидел это снаружи, а вот Валентин сунул лицо в окно и присмотрелся.
Для пассажира авария прошла не так болезненно. Конечно, неприятно сидеть внутри жестяной коробки, которую плющит и крутит по всем осям, но чтобы ударная волна дошла и до задних сидений «Жигулей, нужна была скорость побольше.
– Олег Михайлович, выходи, – сказал Валентин и пошевелил своим «Стечкиным» в поле зрения нашей цели.
– Не могу, Валюша, дверь заклинило...
«Всё-таки надо было захватить ломик».
– Я открою? – спросил я.
– Да, давай, только аккуратнее, я подстрахую.
Мы переместились на другую сторону «Жигулей». Она не выглядела пострадавшей, но я знал, что стойки повело по кругу, и лечилось это лишь грубой физической силой. Но на всякий случай я подергал за ручку.
– Пойду за ломом.
Валентин кивнул, не отводя взгляда от «Жигулей». Пистолет он опустил – то ли устал держать в руке эту тяжесть, то ли чувствовал, что никакой опасности нет.
Я сходил к «Волге», взял ломик, после раздумий прихватил ещё цепь и вернулся обратно. Валентин ободряюще кивнул мне.
– Осторожнее! – крикнул я и со всей дури ударил по стеклу задней правой двери.
Триплекс осыпался мелкой пылью, и на меня посмотрело слегка одуловатое бульдожье лицо Олега Михайловича. На мясистом носу он носил большие очки в роговой оправе – такие были у многих партийных функционеров этого времени; кажется, даже Андропов не брезговал подобными. Тонкие оправы, насколько я помнил, вошли в моду значительно позже.
Ломиком я выбил из резиновых пазов осколки стекла, схватился за край двери, поддел ломиком, не заботясь о целостности лакового покрытия – и дверь легко распахнулась.
Валентин оттеснил меня в сторону, наклонился и сказал, обращаясь к пассажиру «Жигулей».
– Дорога свободна, Олег Михайлович. Сами выйдите или подождем оперативников?
***
Я точно знал, что никаких оперативников Валентин не вызывал. Это мог, конечно, сделать Михаил Сергеевич после того, как мы уехали, но и в этом я сомневался. Тут, скорее, появится наряд милиции, которых вызвали обеспокоенные писатели – всё же не каждый день в этом тихом уголке Подмосковья машины врезаются в деревья. Наверняка эта суматоха им не понравилась – например, потому что сбивала с творческого настроения.
Но пока что
