часа шлюпки нагнал английский пароход и подобрал двадцать восемь спасшихся моряков. Он шел из Бергена в Манчестер, огибая Шетландские острова. Все двадцать восемь спасенных моряков ожили, в том числе и старый Юхансон, на выздоровление которого не надеялись. Экипаж потерял только двух человек — одного матроса и маленького Джонита.
Белдав считал, что дешево отделался, — в это время года могли произойти и более крупные неприятности. Но он ошибся. Все неприятности были еще впереди…
4
Английский пароход был наполовину меньше, чем затонувшая «Пинега», но совершенно новый и построен с такими удобствами, каких и в помине не было на старом пароходе. Однако он не был приспособлен для перевозки пассажиров, поэтому разместить на нем двадцать восемь человек оказалась нелегкой задачей. Для командного состава нашлись каюты. В каждой поселили по два человека: Белдава с Дембовским в одну, Волдиса с Ингусом в другую, третью предоставили в распоряжение Иванова и Мяги. Остальные разместились у своих товарищей по профессии — матросы у матросов, кочегары у кочегаров.
Отогревшись и насытившись, пинегинцы быстро пришли в себя после тяжелых переживаний. Теперь им вспоминались разные мелочи, на которые во время опасности они не обращали внимания, некоторые факты приобрели неожиданный смысл и заставили задуматься о ряде привходящих обстоятельств. Во всем происшедшем самым непонятным был случай с Джонитом. О его болезни знали все; знали, что он больной выходил на работу и ему позволяли работать. Вспомнили и о том, что Джонит, пожалуй, остался бы на тонущем пароходе, если бы не вмешался второй штурман. Из всех этих фактов, которым при иных обстоятельствах можно было легко найти оправдание, Ингус теперь плел сеть обвинений против капитана Белдава. Дело было, конечно, не в болезни Джонита и не в том, что его чуть не оставили на пароходе, — все раскрылось благодаря длинному Путраймсу и Лехтинену и странному их видению на утренней заре, перед появлением английского парохода; Путраймс неосмотрительно рассказал об этом Ингусу. Лехтинен подтвердил его слова, и таким образом у Ингуса сложилось определенное убеждение в том, что Джонит был брошен в море живым.
Он рассказал об этом Волдису, Иванову и Зирнису, всей команде «Пинеги», за исключением Белдава, стюарда и первого механика. Общее мнение всех было, что гибель Джонита произошла по чьему-то злому умыслу. Виновным считали Белдава.
Люди избегали Белдава, встречаясь с ним на палубе, провожали его косыми взглядами, уклонялись от разговоров с ним и всячески бойкотировали его. Белдав каким-то путем узнал причину бойкота. Только теперь он понял, какую допустил ошибку, приказав бросить Джонита в море. И странно: теперь он сожалел о том, что английский пароход появился так скоро после этой злополучной истории. Если бы он спас их несколькими днями позже — оправданием послужило бы соображение, что Джонит все равно не дожил бы до появления парохода.
Считая для себя неудобным лично вести по этому вопросу разговоры, Белдав обратился к посредничеству Кампе. Стюард ежедневно навещал матросов и кочегаров в кубрике и всеми силами пытался оправдать поступок капитана. Он утверждал, что Белдав проверял пульс Джонита, неоднократно убеждался, что сердце не работает, и его, Кампе, приглашал проверить это. Перед тем, как бросить Джонита в море, он посоветовался с Дембовским и только тогда решился на это. И если бы, мол, Джонит был жив, это бы почувствовали матросы, помогавшие Кампе поднимать его на борт. Слова капитана могли подтвердить четыре человека, и только двое опровергали их. Неужели двоим можно верить больше, чем четверым?
Но ничто не помогало. Сомнения людей уже нельзя было рассеять, и спасенные моряки продолжали свой путь в Ливерпуль в самом мрачном настроении.
В Ливерпуле их высадили на берег и оставили на попечении русского консула.
Потерпевших крушение моряков поместили в один из морских пансионов, а несколькими днями позже собрался морской суд, рассмотревший дело о «Пинеге». По делу о столкновении с немецкой подводной лодкой Белдава оправдали, здесь были виною военные условия. За поступок с Джонитом он юридически тоже легко отделался — выговором: его необдуманные действия объяснили исключительно тяжелыми переживаниями и состоянием общего духовного упадка, в котором в то время находились капитан Белдав и остальные члены экипажа.
Но чего не в силах были сделать суд и буква закона, того добилась команда «Пинеги»: весь экипаж, за исключением стюарда и первого механика, категорически заявил, что они отказываются служить на одном пароходе с Белдавом. Это была нравственная пощечина, выражение недоверия, а так как об этом довольно подробно распространялись газеты, случай стал известен в широких кругах моряков. Белдав больше не смог набрать себе экипаж на новый пароход. Позже выяснилось, что он поступил первым штурманом на русский транспортный пароход, который всю войну курсировал по Средиземному морю между Марселем, Египтом и Дарданеллами. Но и там его преследовала тень минувшего, весть о случае с Джонитом дошла до новых товарищей Белдава, и он уже нигде не мог найти покоя.
5
Потерпевшие крушение моряки прожили в одном из пансионов в Ливерпуле полторы недели. Они получили деньги за погибшее личное имущество и причитающееся им жалованье. Деньги скоро разошлись, так как следовало обзавестись новой одеждой и разной мелочью. Ингусу необходим был новый костюм и пальто; Волдису, кроме костюма, требовались белье, постельные принадлежности, приличный чемодан и многое другое, без чего не может обойтись ни один моряк. Поэтому оба штурмана с радостью приняли сообщение о том, что им предстоит отправиться в Манчестер и начать службу на новом русском судне. Вместе с ними отправились боцман Зирнис и механик Иванов.
Остальные моряки «Пинеги» разбрелись кто куда. Белдав с Дембовским и, само собой разумеется, Кампе еще раньше уехали в Ньюкасл, часть матросов и кочегаров поступила на суда здесь же, в Ливерпуле, а третьего механика Мяги и двух финнов направили в Кардифф. Моряки сейчас не пользовались свободой выбора. Они все были зарегистрированы, считались военнообязанными и не имели права отказываться от предлагаемой работы. После кораблекрушений и торпедирования спасенным давали двухнедельный отдых для устройства личных дел, после чего опять отправляли в море.
Ингусу не приходилось бывать в Манчестере, зато Волдис был очень хорошо знаком с этим большим внутренним портом. В районе доков, в Солфорде, у него даже имелись старые друзья, он знал здесь все учреждения, кино, парки, рынки и бары не хуже манчестерского старожила.
Их новое судно — пароход «Таганрог» грузоподъемностью в четыре тысячи двести тонн — ремонтировалось в сухом доке. У штурманов было мало работы. Иванову, который на «Таганроге» впервые выступал в роли чифа, приходилось следить за
