Пророчица, задумавшись, тронула медальон.
Да! Это правильное решение. Пусть курута смешаются с ее народом. Сирин пригодится свежая кровь и ее сила. От смешанных браков дети родятся красивее, здоровее, смелее. Когда-нибудь кочевники станут опорой пророчицы в дальних землях. Когда-нибудь, но пока…. Пока Афиз не спешил соглашаться с предложением главнокомандующего и шамана. Кочевник всеми способами избегал окончательного ответа, ходил вокруг да около, как осторожный хищник. Именно поэтому жрица решила лично присутствовать на встрече "вождей".
Пророчица полезла в карман, достала крошечную серебряную бонбоньерку, вытащила из нее маслянистый комочек снадобья, положила его в рот и надвинула капюшон на глаза. Женщина очень редко прибегала к помощи смеси из трав, насылающей видения простым смертным, но сейчас требовалось подстегнуть слабое тело. У Айелет не было времени дожидаться, когда Великая богиня пошлет подсказку. Истинная властительница народа сирин хотела знать, что за сюрприз подготовил несговорчивый правитель союзников, и во что выльется ее согласие или отказ.
Вареная баранина, только что из котла, исходила дразнящим сытным ароматом. В глиняной плошке высилась стопка лепешек, рядом — блюдо с толсто порезанным, влажно поблескивающим овечьим сыром. И отдельно на золотой тарелочке, специально для дорогих гостей — драгоценные куски колотого сахара.
Жрица перехватила внимательный взгляд молодого царя. Айелет представили как великую жрицу, земную дочь верховной богини. Светло-карие, почти желтые глаза Афиза заблестели при этих словах, теперь он то и дело посматривал в ее сторону, щурился и дергал щекой в задумчивости, что-то решая для себя. Женщине не нравились ни эта задумчивость, ни эти взгляды, ни то, что показала Юсса. Как бы ни верил Афиз в божественность гостей, он твердо решил торговаться, и то, что вождь собирался просить в награду, вызвало у провидицы одновременно злость, негодование, возмущение и даже растерянность.
— Божественным воинам не обойтись без моей помощи? — наконец выговорил кочевник, отрезал кусок мяса, положил его в рот и принялся жевать.
— Удача и успех всегда на стороне Великой богини, и эта война — всего лишь испытание, проверка для избранного народа. Достойны ли они песни неба и облика богов, да будет их власть длиться вечно, — едва коснулся губами кулона с изображением небесной птицы главнокомандующий.
— Опасное испытание, — покивав, кочевник снова исподлобья глянул на жрицу.
"Слеток неоперившийся, наглец!" — мысленно выругалась Айелет и нахмурилась от досады.
— По опасности и награда, — поджал губы военачальник сирин.
Афиз снова покивал, соглашаясь, однако по делу так ничего не сказал, только принялся рассуждать о соперниках, о достойном потомстве, о неоспоримом праве на титул царя и престол.
Жрица нетерпеливо вздохнула. Царь младшего народа метил гораздо выше, чем заслуживал!
— Чего ты хочешь, Афиз? — оборвала она кочевника.
Он замолчал надолго, вглядываясь в скрытое в тени капюшона лицо собеседницы, и когда от напряженной тишины зазвенело в ушах, тяжело обронил:
— Детей от дочери богини. Чтобы никто кроме них не имел право на престол.
Жрица с трудом сохранила внешнюю невозмутимость.
— Для тебя выберут первую красавицу, — не до конца осознал наглость Афиза главнокомандующий.
Дикарь усмехнулся и даже головы не повернул, продолжая взглядом буравить жрицу. Тварь немытая!
— Не высоко ли метишь, Афиз? — процедила жрица.
Он неожиданно озорно улыбнулся:
— Кто я такой, чтобы претендовать на небесный престол?
Притворно вздохнул:
— Сын от богини — самый большой дар, самая большая награда из существующих на этом свете!
Замолчал было, но тут же уточнил:
— Здоровые два сына.
Военачальник растеряно оглянулся на жрицу, та погрузилась в раздумье, пытаясь определить последствия согласия или отказа. Глаза женщины остекленели, она уподобилась искусно раскрашенной статуе. В голове Айелет кружились обрывки видений, сумбурные, путанные, как все видения, которые перекрывала кровавая мгла войны.
Жрица моргнула, выныривая из омута времени, и посмотрела на молодого царя. Уже по-другому: по-женски… оценивающе.
Мужчину язык бы не повернулся назвать красавцем, зато от него веяло звериной силой. Древним зовом, который кружил голову и заставлял выхватывать его обладателя из толпы, даже если на нем грязное рубище. Таким оказался правитель кочевников Афиз. Таким был и командир пятого стило Эли Грэзу. Глупые женщины легко становятся рабынями подобных любовников, умные — держатся подальше, сильные — не боятся использовать.
— Два здоровых сына, дочери останутся со мной, — наконец кивнула Айелет и, заметив, как загорелись от предвкушения глаза дикаря, окоротила: — После того, как наши армии займут Наорг и Риволию, а тебя омоют в сорока водах с благовониями!
Царь укол раздраженного божества предпочел не заметить. Ему было достаточно того, что он вышел из этой схватки победителем.
* * *
Эли стоял навытяжку у покоев жрицы, с беспокойством наблюдая за ее раздраженным метанием из угла в угол. Хотя какие тут углы… Переносные хижины курута были сделаны в соответствии с божественными законами — круглыми, словно Хегази.
Наконец Иска остановилась, уселась в резное креслице, сцепила руки в замок и уткнулась в них подбородком.
Эли незаметно переступил с ноги на ногу. Сосредоточенность девушки настораживала. Именно так она сидела перед тем, как неожиданно отдала приказ готовиться улететь из Сырта.
Той ночью, лежа в объятьях Эли, Иска призналась:
— Этот город мне дышать не дает! Жить в полную силу. Меня тут даже тени пугают!
Грэзу прижал девушку, обнял, желая подбодрить и защитить. Она тащила на себе такую тяжесть власти и ответственности, какую не каждый мужчина способен нести.
Жрица потянулась к Эли, жарко прильнула, требуя ласки и любви. Губы Иски отдавали полынной горечью, кожа пахла дорогими маслами, которые мешались с запахом тела и лишали способности ясно мыслить. В ту ночь в порыве страсти Иска смахнула на пол все покрывала, дав возможность любоваться ее гибким телом с отяжелевшими после родов грудями. На каждое движение Эли девушка отзывалась громким стоном, который еще жарче разжигал пламя страсти в крови у Грэзу.
Утром, едва проснувшись, звонко хлопнула любовника по голой заднице:
— Скажи сотнику, мы вылетаем на север. Я беру ваш майдж в свою охрану.
Еще до полудня драконов подняли на крыло вместе со стимфами. Верховная жрица взяла с собой лучших воинов. Пролетая над свинцовой лентой огромной реки, Эли с удивлением увидел пустые плоты, похожие на острова. Маленькие тростниковые хижины, дымящиеся угли в очагах, полощущаяся на ветру одежда, шкодливые козы, лезущие мордами в брошенные котлы с едой — все указывало на то, что хозяева недавно покинули жилища. Вот только как ни высматривал Эли речных жителей, он все равно не заметил никого, кроме косяка огромных то ли рыб, то ли животных, которые следили за сирин из воды, высунув головы и переговариваясь россыпью трескучего свиста. Сами плоты оказались огромными ловушками: когда кто-то из свиты провидицы, позарившись на чужое добро, опустился на рукотворный остров, то ухнул во внезапно образовавшееся черное окно, да так уже и не выплыл. Нелепая и скорая гибель жреца никого не остановила. Великой пророчице не было дела до глупого слуги, сунувшегося в чужие владения. А рыбы следили за сирин до тех пор, пока последняя стая не миновала Киленаки.
