Ускорив шаг, Свайр заспешил в сторону рощи. В какой-то момент им овладело неодолимое желание обернуться, однако он вовремя остановил себя. Враги не должны знать, что ковбой догадывается об их существовании.
Еще немного, и Роско исчез среди деревьев. Быстро пробравшись через заросли к самому берегу, он опустился на корточки. Здесь, под сенью ветвей, царил непроглядный мрак. Капли дождя, проникая сквозь листву, барабанили по плечам. Шум потока, казалось, доносился со всех сторон. Вода бежала совсем рядом, и волны, омывавшие древесные корни, едва не касались сапог. Отступив назад, ковбой услышал, как влажная земля громко хлюпнула под его ногами.
Внезапно он едва не выругался от досады на самого себя.
Забравшись в рощу, Роско совершил непоправимую ошибку. Сердце тоскливо сжалось. Долину стремительно заполняла ночная тьма, и в густых зарослях он не видел дальше собственного носа. Свайр выжидал, всем телом содрогаясь от пульсирующей в жилах крови. Напрягая глаза, он пытался различить хоть какое-то шевеление среди древесных стволов, слившихся в ночи в единую темную массу.
Очень осторожно ковбой извлек из кобуры револьвер. Сделав пару шагов, он ощутил, как вода лизнула сапоги. Уровень поднялся еще выше, пронеслось в каком-то дальнем уголке сознания. Приступ ярости, толкнувший его на решительные действия, потихоньку улегся, и в душе остался лишь липкий, холодный страх. Глухая темень обступила со всех сторон. Слух тоже оказался плохим помощником. Упорный и деловитый шум потока заглушал все прочие звуки. В распоряжении Роско осталось только обоняние. Однако даже оно сыграло с ним скверную шутку. Неизвестно почему, но его ноздри не улавливали ничего, кроме нежного, сладковатого аромата сорванных цветов.
Слева от себя Свайр все же успел уловить едва заметное движение. На фоне густого сумрака прорисовалась косматая тень. Оказывается, враги все время скрывались в роще и видели каждый его шаг! Пронзительно вскрикнув, ковбой вскинул револьвер и выстрелил. Слишком поздно. Выбитый из рук, «магнум» с тяжелым плеском упал в воду. Последнее, что видел Роско, был холодный блеск отточенной кромки черного лезвия, устремившегося к нему сквозь темноту ночи.
56
Блейк, дрожа от усталости и волнения, подсунул под печать лезвие ножа. Он слегка надавил на рукоятку, стараясь не повредить глиняную пластину, однако не рассчитал сил. Кусок печати шлепнулся в пыль вместе с ошметками штукатурки.
— Осторожнее! — Слоан стояла около треножника с камерой.
Арон прилип глазами к образовавшемуся отверстию, но оно оказалось слишком маленьким, и ему ничего не удалось разглядеть. Из долины доносились приглушенные раскаты грома.
Блейк откашлялся в кулак, сплюнув черную от пыли мокроту. С отвращением вытерев ладонь платком, он продолжил разбирать остатки каменного завала. Бонаротти, успевший расчистить песчаные наносы у дверей, присоединился к нему.
Через полчаса их взорам предстала еще одна печать и верхняя часть входного проема, высотой примерно в три фута. Слоан сделала несколько фотографий и записей в блокноте. Блейк осторожно снял ножом вторую глиняную пластинку. Лишь тонкий слой штукатурки отделял его от долгожданного открытия, от неопровержимого доказательства справедливости его теорий. Он подобрал кирку, крепко сжал ее в покрытых ссадинами и синяками руках и нанес удар.
Огромный кусок перегородки вывалился на землю. Блейк нанес новый удар, расширяя проход. Теперь перед ним зияла дыра с неровными краями. От волнения он выронил инструмент.
К нему подскочила Слоан. Вытащив из кармана фонарь, она направила луч в отверстие и припала к нему лицом. Все ее тело сотрясала мелкая дрожь. Девушка молча повернула к нему сияющее лицо. Профессор выхватил у нее фонарь и сам уставился в дыру.
Слабый желтый луч не мог полностью рассеять царивший внутри мрак. Однако стоило пятну света скользнуть по стенам, сердце Блейка сжалось от восторга. Блеск золота наполнял киву… золото сверкало на полу и на каменной полке, тянувшейся по периметру строения. Похоже, древние жрецы сплошь заставили ее золотыми предметами, испускавшими волшебное сияние.
— Скорее, скорее! — замахал фонарем Блейк. — Это настоящая золотая кладовая!
— Мы должны действовать по правилам! — напомнила Слоан. — Не надо спешить!
Однако искры ликования в ее глазах говорили сами за себя.
Профессор снова взялся за кирку и с удвоенной энергией набросился на перемычку. Бонаротти, тоже вооружившись киркой, поспешил ему на помощь. Вскоре площадь отверстия составляла уже примерно два квадратных фута. Просунув в дыру голову, Блейк принялся водить фонарем туда-сюда. Однако сквозь тучи поднятой ими пыли он пока смог различить лишь тусклые желтоватые проблески.
— Отверстие слишком узкое! — Нетерпеливо сунув фонарь Слоан, Блейк схватился за кирку.
А в долине приглушенные раскаты грома вторили размеренному шепоту дождя. Профессор слышал лишь удары кирки да собственное тяжелое дыхание. Самая заветная его мечта становилась явью. Точнее, явь обретала образ самой заветной мечты. В голове стоял туман, и порой ему начинало казаться, будто он спит и видит сон.
Ощущение нереальности происходящего сделалось до такой степени сильным, что Блейк даже испугался за собственный рассудок. Отступив от двери на несколько шагов, он попытался привести мысли в порядок. На плечи тут же навалилась невыносимая усталость. Бонаротти с почти механической равномерностью продолжал наносить удары киркой. Слоан в напряженном ожидании застыла поодаль.
Треск обвалившейся штукатурки заставил профессора прийти в себя. Огромный пласт рухнул на каменный пол, разлетевшись на множество кусков. Проход расширился еще на пару футов и теперь вполне годился для человека.
Блейк схватил одну из ламп и ринулся к отверстию, бесцеремонно оттолкнув Бонаротти.
Итальянец, опешивший от подобной бесцеремонности, недовольно сдвинул брови, однако Арон даже не обратил внимания на испепеляющий взгляд повара. Он пытался осветить внутреннее пространство кивы.
— А ну назад! Я сказала, оба — назад!
Бонаротти, поколебавшись, подчинился. Блейк, потрясенный властным тоном Слоан, нехотя последовал его примеру.
Девушка, сунув в проход объектив камеры, сделала несколько снимков. Затем повесила фотоаппарат на шею и забрала у профессора лампу.
— Подсади меня!
Блейк помог ей подняться на груду камней, и Слоан без особых усилий протиснулась в отверстие. Через секунду луч светильника, скользнув по потолку кивы, разлился мягким сиянием. Профессор ошалело перебрался через завал, пролез в дыру и спрыгнул вниз. Прыжок оказался не совсем неудачным. Арон растянулся во весь рост, наглотавшись пыли. Что называется, ударил лицом в грязь, пронеслось у него в голове. Возможно, Говард Картер вступил в гробницу Тутанхамона менее эффектно.
Лампа, прихваченная Слоан, стояла на полу. Дрожа от нетерпения, Блейк схватил ее за железную ручку и поднял над головой. Натруженные мышцы жалобно ныли, каждый вдох причинял боль, но профессор не обращал внимания ни на то ни на другое. Этого мгновения он ждал всю жизнь. Вот оно, величайшее открытие, которое увековечит его имя.
