Книга Парадокс Севера - Виктория Побединская

За всю свою жизнь я любила лишь двух парней, негласно делящих фамилию — Савин-Северов.

Александр был первым. Первым мальчиком, взявшим меня за руку. Тем, с кем случился мой самый первый поцелуй, поселивший внутри первых трепещущих бабочек. Отдельное место в моем сердце всегда будет принадлежать только ему, и неважно насколько наивными и невинными были наши отношения. Я любила его. Я люблю его. Я буду любить.

Виктор же…

Я никогда не хотела считать его вторым. Потому что это слово предполагает второе место, второй номер в сердце. А это не так.

Мне нравится называть его последним.

Особенно с некоторых пор.

— Макс, я предупредил насчет вечеринок, — пригрозил Виктор, протягивая ему стопку разноцветных карточек. Теперь к ним добавилась белая. Приятно осознавать, что я тоже приложила к этому руку.

Виктор очень переживал, что Макс не справится с возложенными на него обязанностями, но я видела — с появлением в жизни хоть какого-то смысла, он повзрослел. Стал ответственным, собранным и серьезным.

Боже, кого я обманываю…

Это ведь Макс!

— И только попробуй изгадить бассейн! Я клянусь…

Запихнув карточки и ключи от «кабинета» Севера в карман, Макс заливисто рассмеялся.

— Виктор, время, — поторопила я. — У нас Электротехника, и лучше бы нам не опаздывать.

— Да, сейчас, — он еще раз одернул Макса. — Я не шучу. Мне предлагают грант в магистратуре, и если я узнаю, что тут творится беспредел, я предложением воспользуюсь.

— Да все нормально будет, иди уже! — успокоил его тот, похлопав по плечу, но тут же отодвинулся, рассматривая. — Боже, как непривычно видеть тебя таким.

Я улыбнулась, обвила руками шею Виктора и замерла так на секунду, прижавшись щекой.

— До вечера. Люблю тебя, — шепнул он и, улыбнувшись, поцеловал. Я взлохматила его светлые, теперь короткие волосы, запуская в них пальцы.

Быть может, у нас никогда не было так, как у нормальных людей — ни романтичных свиданий, ни робких рук, сплетенных в случайном касании. Даже наш первый поцелуй случился, когда все почти пошло прахом. Но разве у меня был хоть один шанс не влюбиться? Так оглушительно и резко нырнуть в это чувство, наплевав на предрассудки, и остаться в нем навсегда, на всю жизнь, а лучше сразу на парочку вечностей.

Конечно же, нет.

— Если возникнут проблемы, передай от меня привет профессору, — прошептал он, впечатываясь напоследок в мои губы еще одним поцелуем, наполненным беспредельной нежностью. А еще любовью.

Любовью.

Любовью.

— Давайте быстрее, — потянул за локоть Макс, отрывая меня от Северова, и попрощавшись, мы заспешили в Академию.

Пара уже началась и шла перекличка. Стараясь двигаться так, чтобы поменьше шуметь, я осторожно приоткрыла дверь, собираясь остаться незамеченной, но не вышло.

— Лесниченко, — произнес лектор.

— Здесь! — выкрикнул Макс из-за моего плеча. Он ввалился в аудиторию следом, толкнув меня словно винную пробку из горлышка.

— Господи-Боже, ничего не меняется. Что у вас сегодня стряслось, Максим?

— Ничего особенного. Как обычно пришлось спасать мир, а мой белый конь все еще в отпуске. Думаю, вы просто еще не в курсе, но это место ждут б-а-а-льшие перемены.

Не особо впечатлившись, лектор флегматично приподнял брови и перевел взгляд на меня.

— Диана, но уж вы-то удивили.

— Простите. — Я пристыженно опустила глаза.

— Ладно, садитесь уже на места. Лисавин, — продолжилась перекличка. — Ломаков.

Мое сердце на секунду запнулось, пропустив удар. Обычно в этом месте находилась другая фамилия — моего друга, но сегодня его с нами не было. После случившегося, он выбыл. Тихо и ни с кем не прощаясь. С тех пор я о нем ничего не слышала, но благодаря Пашке, научилась отпускать. Не только из своей жизни, но и из сердца.

И да, я все еще верю в людей. И каждый раз, вспоминая о друге, желаю ему добра и надеюсь, что он все-таки отыскал среди темноты ту самую, верную дорогу.

Стараясь не шуметь, мы с Максом поднимались по ступенькам аудитории.

— Слушанье по делу Ахмета на завтра назначили, — шепнул он.

Ахмета задержали для дачи показаний в той же кутерьме, что и нас с Виктором. Шутка ли, но в пылу потасовки, он привлек внимание одной из полицейских собак и при обыске у него обнаружили пятнадцать таблеток мета, а после, в машине, еще полсотни.

Когда Виктор узнал, зашелся таким истерическим смехом, что стало жутко.

— Как и всегда, он откупится, — минут через пятнадцать, успокоившись, прокашлялся Север. Он два года собирал доказательства, что именно люди Ахмета толкали в Академии легкие наркотики, а тот в итоге попался сам. И боюсь, эта история еще не окончена.

— Вон там свободно, — пихнул меня локтем Макс. — Эй, подвинься.

— Ну надо же, у нас что, новенький? — произнес лектор. — Забавно. Северова.

— Макс, ты мне ногу сейчас отдавишь, — прошипела я.

— Северова! — чуть громче повторил лектор.

Я обернулась. И, вдруг полностью осознав, озарилась самой яркой улыбкой. Солнце, как его не переименовывай, все равно рвалось наружу, и я отозвалась:

— Здесь!

Приспустив очки, профессор спросил:

— Напомните, разве не вы подходили ко мне год назад, чтобы узнать об одном из наших студентов? Весьма выдающемся, надо сказать.

Я улыбнулась.

— Ну как, узнали?

Вот же старый хитрый лис.

— Даже больше, чем могла мечтать.

И он рассмеялся, впервые на моей памяти. Покачал головой и, вернув очки обратно на переносицу, едва слышно ухмыльнулся:

— Северов неистребим.

И я не могла с ним не согласиться. Виктор ушел, но его дело, правила и принципы продолжали жить. Жить в нас. Потому что все, начатое Севером, никогда не заканчивается. Наверное, в этом и заключен главный парадокс. Парадокс Севера.