Ее взгляд обежал апартаменты, пытаясь отыскать хоть какую-то проясняющую деталь. Все здесь было чересчур, как в большей части Азбакеи: привозная парижская мебель, турецкая люстра и другие признаки изобилия. Чувствовалось и личное влияние джинна, украсившего стены мечами в гравированных ножнах, круглыми щитами из растянутой шкуры гиппопотама и широченными шелковыми коврами: коллекция существа, жившего веками. Глаза Фатимы остановились на фреске, достаточно крупной, чтобы занять бо́льшую часть стены. Она была затоплена яркими цветами, изображая замысловатую сцену – могольская, судя по стилю. На фреске были нарисованы гиганты с бивнями, торчащими изо ртов, и телами свирепых тварей. На их коже танцевало пламя, и огненные крылья прорастали из спин.
– Еще джинны? – спросил Асим, проследив ее взгляд.
Фатима подошла к фреске и остановилась прямо перед ней.
– Ифриты, – ответила она.
– О, – сказал Асим. – Рад, что с ними сталкиваться не приходится.
Спору нет. Взрывоопасная раса джиннов, которые обычно избегали людей. Большинство их бессмертных кузенов тоже держали дистанцию. Странно увидеть их в коллекции марида. На фреске ифриты стояли на коленях с распростертыми руками перед широким черным озером. Ниже было вытравлено на джиннском: «Возрождение».
«И что это значит?» – задумалась Фатима. Она провела рукой по загадочному слову, снова надеясь, что прикосновение сможет одарить пониманием. Следователь в задумчивости посмотрела в сторону, и ее взгляд упал на книгу, лежащую на восьмиугольном приставном столике. Увесистый том в переплете из дубленой кожи с геометрическим орнаментом и золочением – древняя мода мамлюков. На обложке было написано: «Китаб аль-Кимья». Эту книгу она знала – учебник алхимии девятого века. Фатиме доводилось читать копию труда в университете, но эта выглядела оригиналом. Агент потянулась вниз, чтобы открыть том на месте, где кто-то оставил закладку, – и замерла. Это была знакомая страница – поиск таквина[104], создание жизни. Но оцепенеть ее заставило другое.
Она присмотрелась к предмету, который перепутала с закладкой, – кусок серебра с ярко-мандариновым отливом. Следователь вынула его, удерживая на вытянутой руке, пока серебряный предмет отблескивал в свете газовых ламп.
Асим ругнулся охрипшим голосом.
– Это то, что я думаю?
Фатима кивнула. Металлическое перо длиной с ее предплечье. По его поверхности шевелились и корчились, словно живые, смутные линии огненного текста.
– Святой язык, – выдохнул Асим.
– Святой язык, – подтвердила она.
– Но это означает, что оно принадлежит…
– Ангелу, – закончила за него Фатима.
Она нахмурилась еще сильнее. «Ради всех миров, – думала она, – зачем джинну понадобилась одна из этих штук?»
* * *
Фатима устроилась на сиденье с красной подушкой в автоматической повозке, несущейся по узким улицам. Помимо залитого газовым светом рынка и булавочных огоньков на возвышающихся причальных мачтах, где каждый час отправлялись и прибывали дирижабли, бо́льшая часть Каира спала. Пальцы следователя играли львиноголовым набалдашником трости, пока агент наблюдала за воздушными трамваями, которые двигались высоко над городом, вспыхивая в ночи сверкающим электричеством вдоль линий. Повозка Фатимы проехала мимо одинокого мужчины на шаткой телеге, запряженной осликом. Он пустил животину медленной рысью, словно бросая вызов современности вокруг него.
– Еще одно нападение проклятых гулей! – воскликнул Асим. Инспектор сидел напротив, просматривая несколько телеграмм. – Странно. Они никого не убили – только забрали. Схватили и тут же сбежали.
Фатима подняла глаза. Это действительно было странным. Гули питались живыми. Их жертв обычно находили наполовину поглощенными. Похищать людей не в их привычках.
– Их нашли?
– Нет, это произошло прямо перед полуночью, – он скривился. – Ты не думаешь, что они приберегли их… для следующей трапезы?
Фатиме не хотелось об этом думать.
– Уверена, люди министерства уже занимаются этим делом.
Инспектор вздохнул, сложил бумаги и откинулся на сиденье.
– Весь город разваливается, – пробормотал он. – Джинны. Гули. Чародеи. Ни разу об этом не волновался во времена деда. Спасибо тебе, аль-Джахиз.
Последние слова были насмешкой, каирским жаргоном, употребляемым с похвалой, сарказмом или гневом. Как еще вспоминать аль-Джахиза, знаменитого суданского изобретателя и мистика? Некоторые считали его тем самым средневековым мыслителем из Басры, перерожденным или перенесшимся во времени. Суфии утверждали, что он провозвестник Махди; копты полагали предвестником апокалипсиса. Был ли он гением, святым или безумцем – никто не мог отрицать, что он потряс мир.
Именно аль-Джахиз, с помощью мистицизма и машин, пробурил дыру в Каф, измерение джиннов. Цель его поступка – любопытство, озорство или злоба – осталась неизвестной. Позже он исчез, забрав свои невероятные машины с собой. Говорили, что даже сейчас он путешествовал по множеству миров, сея хаос, куда бы ни направился.
С тех пор прошло чуть больше сорока лет. Фатима родилась в мире, который оставил аль-Джахиз: мире, трансформированном магией и сверхъестественным. Эта эпоха принадлежала джиннам в особенности, их любовь к созиданию произвела несчетное количество чудес. Египет был теперь одной из великих держав, а Каир – его пульсирующим сердцем.
– Что насчет тебя? – спросил Асим. – Этот город лучше, чем та песчаная ловушка, которую саиди называют домом?
Фатима отвела взгляд от мужчины, что лишь заставило его ухмыльнуться.
– Когда я училась в женском колледже в Луксоре, я мечтала приехать в Каир – ходить в кофейни, посещать библиотеки, встречать людей, прибывших отовсюду.
– А теперь?
– Теперь я такой же циник, как все остальные каирцы.
Асим рассмеялся:
– Такой уж город.
Он сделал паузу, прежде чем наклониться, – в глазах блеск, и эти его смехотворные усы начали подергиваться. Что означало: он собирался задать дерзкий вопрос. Или глупый.
– Всегда хотел спросить – почему английский костюм? – Он указал на ее одежду. – Спасибо джиннам, мы их отогнали. Обратили в бегство на их холодный, тоскливый островок. Так зачем одеваться как они?
Фатима щелчком приподняла поле своего черного котелка, закинула ногу, чтобы продемонстрировать пару брогов:
– Завидуешь, что я стильнее тебя?
