– Сейчас; сейчас, одну минуточку! – Я со всех ног бросился в замок и вскоре вернулся с отобранным у одного из стражников шлемом. Искать чашу не было ни времени, ни настроения. К моему удивлению, капельки Эльфийской Росы накрепко прилипли к густому кошачьему загривку, и потому процесс сбора драгоценного зелья вызывал у моего соратника изрядную боль, доводя до истерики.
– Мннняяяууу!.. Господи, что я делаю, что я делаю! – Причитал он после каждого моего рывка. – Ты меня совсем плешивым оставишь!
Наконец последняя капля Эльфийской Росы перекочевала в шлем. Я резко выдохнул:
«Должно быть, первоначальный ингредиент надо чем-то разбавлять», – подумал я, когда тягучие капли начали скатываться с края импровизированного кубка ко мне в рот. Мир вокруг заклубился, запузырился…
– Ну, слава богу! – раздалось у меня над головой. – Кажется, он приходит в себя.
Глава 28
Умирают только за то, ради чего стоит жить.
Антуан де Сент-Экзюпери
Очертания лиц и предметов вокруг становились все яснее и четче, вплоть до того, что в конечном итоге лицо осталось только одно – с хитрыми зелеными глазами и переносицей, напоминающей латинскую букву "S".
– Я был без сознания? – слабым голосом поинтересовался я.
– Ну, шо да, то да! – охотно согласился с моим тезисом верный Лис. – Ты лежал здесь в течение девяти дней с очень умным видом на лице, и всем мумиям египетских фараонов до тебя было не достать. Ты был величав, хоть сейчас в Мавзолей, даже ничуточки и не храпел. Но то такэ! То все наносное! Лучше поведай, шо-то с памятью твоей стало, или по-прежнему все, шо было не со мной – помню?!
– Кажется, ничего не получилось, – обреченно сознался я.
– Шо ж такое?! – не на шутку удивился Рейнар. – Тут Фауст уже, понимаешь ли, исстрадался, все ноет: «Когда ж он придет, девятый день?!» А ты выходишь из комы, как из сортира!
– Это как? – чувствуя все прибывающие силы, поинтересовался я.
– С чувством глубокого облегчения, – прокомментировал д'Орбиньяк. – Тебя зачем в командировку посылали, орел?! Где ты вообще шлялся все это время?
– Понимаешь, какое дело вышло, – произнес я, пускаясь в дебри путаных объяснений, – для того чтобы обрести память, нужно было поцеловать Спящую Красавицу.
– Ну-у-у, нормально! На таких условиях можно по три раза на день память терять. А уж если все остальное с этой красавицей, ну ты понимаешь…
– Лис, погоди, не перебивай! – слабо возмутился я. – Беда в том, что по дороге во дворец этой самой Красавицы я встретил принца Тибальта, который тоже направлялся туда и, как ты понимаешь, с той же целью.
– Бедный принц, мог бы жить и жить! – сочувственно вздохнул мой напарник.
– Да ничего с ним не произошло, – отмахнулся я.
– Не понял. – Удивление Лиса выглядело вполне натуральным. – А как же ж вы тогда? Неужто ля мур де труа устроили?
– Тьфу на тебя! Что ж ты такое говоришь! Принцесса поцеловала меня в щеку после того, как Тибальт вернул ее к жизни.
– Н-да, в щеку это как-то не круто. Этим память не вернешь. Придется тебе, наверное, вторую попытку делать. Есть у меня на примете еще одна дрыхнущая особь женского пола. Вокруг нее, правда, тусуются семь богатырей. Но тут уж, извини, придется тебе самому разбираться. Если что – тверди, будто твое имя королевич Елисей. Не перепутай случайно с Енисеем. А щас что ж, пошли объяснять Фаусту про влияние Кама Сутры на всякие там магические забобоны.
Я поднялся и, печально вздохнув в предчувствии неприятной беседы, зашагал вслед за Лисом. За девять дней моего отсутствия среди активных обитателей этого мира Рейнар успел изрядно преобразить жилище старого мага. Должно быть, безделье и скука заставили его устроить глобальную уборку с выметанием грязи, мытьем полов и ликвидацией магических упражнений полумертвого соперника Господа.
Лишь только островок вокруг ложа Сибелликуса по-прежнему пребывал в смраде и первозданном запустении. Фауст, как и во время первой нашей встречи, возлежал на ложе, опустив тяжелые морщинистые веки и пребывая, казалось, в забытьи. Но стоило лишь нам пересечь порог зала, как его блеклые, почти выцветшие глаза медленно открылись, и взгляд их уперся в меня, точно два пистолетных ствола.
– Вот вы и вернулись, – с натугой зашевелил губами утомленный жизнью чародей. – Надеюсь, вам удалось все, чего вы желали?
– Увы, доктор, – повинно склонил голову я, – мне нечего вам сказать. Я вернулся ни с чем.
– Этого не может быть! – резко выдохнул Фауст так, что казалось, будто последняя жизненная сила при этом выдохе вылетела из его уст. – Предсказание Нострадамуса, все звездные гороскопы, мои прозрения, все-все указывало на вас! Вы должны были обрести свою память и тем самым раскрыть секрет моей смерти. Как же так?! Как же так!
– Простите! – не поднимая глаз, только и смог сказать я, готовый от стыда провалиться сквозь каменные плиты пола. – Я ничего не смог сделать. Я оказался недостойным.
Фауст вновь медленно прикрыл глаза, и его застывшее лицо, казалось, сейчас больше походило на посмертную маску, чем на обличье живого человека.
– Ступайте, – наконец еле слышно произнес он, чуть размыкая губы. – Должно быть, эта боль тоже часть наказания за мои грехи. Что может быть еще ужасней крушения последней надежды!
– Пошли, – Лис потянул меня за рукав, – пошли, нам здесь все равно делать нечего. Сам видишь, Пострадамус Пострадамусом, а на поверку лажа оказалась. Пошли. Сейчас лучше всего оставить его одного.
Кони, заботливо укрытые Лисом от октябрьской непогоды в развалинах конюшни, примыкавшей к башне, были накормлены, вычищены и теперь радостным ржанием встречали своих хозяев. Им не было никакого дела ни до проблем заживо погребенного мага, проклинающего каждый новый день своей жизни, ни до беды заблудившегося странника, носящего чужую жизнь, как платье, взятое взаймы у старьевщика. Они были молоды, резвы и явно застоялись в стойлах.
– Ну шо, по коням? – вопросительно посмотрел на меня Лис.
– Да, – кивнул я, хватаясь за высокую луку седла и ставя ногу в стремя. – Поехали отсюда.
– Шо дальше делать будем? – Рейнар был на редкость немногословным.
– Надо узнать у Дюнуара. Я думаю, пора сворачивать здесь все дела, как-то совмещать меня с настоящим Генрихом Наваррским и отправляться в наш пресловутый Институт. Как говорится, мы сделали все, что могли, а дальше уже работа врачей.
– Вальдар! Тебе сейчас в обратный путь нельзя. Это здесь ты признанный французским двором король Наварры, а там твое место будет под надзором крепких парней-санитаров. И рукава твоей мантии будут завязываться узлом на спине.
– В любом случае, – внутренне соглашаясь с доводами Рейнара, проговорил я, – в первую очередь следует связаться с паном Михалом.
