— Чем могу я услужить тебе, хозяин мой? – спросила она.
* * *
Я открыл глаза и обнаружил, что продолжаю лежать на спине. Рядом горела свеча. Мыш лежал на полу, прикрывая мою голову, и мокрый, шершавый язык его старательно вылизывал мне лицо.
У меня болело абсолютно все, что могло болеть. То, что не могло болеть, болело тоже. Жестокие уроки Джастина ДюМорна научили меня блокировать боль, но, пожалуй, не такую.
Ласкиэль показала мне другую методику.
Вряд ли я смог бы объяснить кому-либо, что именно я сделал. Я не уверен даже, что сам понимал это – по крайней мере, на сознательном уровне. Я просто знал. Я собрал всю боль в один тугой комок и сунул его в полыхающий огонь моей устремленности – и боль не то, чтобы исчезла, но начала слабеть, и быстро.
Я медленно выдохнул и начал садиться. Мозг бесстрастно зафиксировал протест мышц живота – это не имело такой уж критической важности, так что почти не отвлекало меня.
— Господи, Гарри, — произнес Баттерс приглушенным, немного гнусавым голосом, словно он прижимал руку к носу. Рука его попыталась удержать меня за плечо. – Не вздумайте садиться.
Я позволил ему уложить меня. Пара минут на то, чтобы боль унялась еще немного, мне не помешала бы.
— Насколько серьезно?
Он выдохнул.
— Вид ужасный, но кажется, он не прорезал стенки брюшной полости. Повреждения кожи и мягких тканей, и еще вы крови потеряли наверняка довольно много, — он сглотнул: лицо его – точнее та его часть, которую я видел — слегка позеленело. – Так мне, по крайней мере, кажется.
— Вы сами-то в порядке?
— Угу. Угу, нормально. Только… знаете, почему я работаю с трупами? Потому, что плохо переношу вид повреждений… ну, понимаете… в общем, живых людей.
— Ха. То есть, вы запросто можете есть ленч, глядя на труп трехмесячной давности, но первая помощь моему животу – это для вас слишком?
— Угу. Я хочу сказать, вы еще живы. Даже странно.
Я тряхнул головой.
— Я долго провалялся в отключке? – я даже сам удивился тому, как спокойно и уверенно звучал мой голос.
— Минут пятнадцать, — ответил Баттерс. – Я нашел у этого старикана в мешке бинты и спиртное. Я промыл и перевязал вам живот, но до сих пор не знаю, насколько это серьезно. Вам нужно в больницу.
— Может, позже, — отмахнулся я. Я лежал на спине, обдумывая то, что Ласкиэль процитировала мне из книги. Блин, книжка оказалась на немецком. Я не знаю немецкого, но ту часть, которая касалась Темносияния, Ласкиэль мне перевела. Казалось, мы с ней обсуждали это около часа, но время во сне и в реальной жизни не обязательно течет с одинаковой скоростью.
Нос у Баттерса изрядно распух. На лице его еще виднелась кровь, выгодно оттеняемая парой на редкость колоритных синяков. Он нагнулся и принялся возиться с бинтами у меня на животе.
— Эй, — негромко произнес я. – Я же сказал вам бежать. Я, можно сказать, геройски прикрывал отступление, а вы весь мой героизм коту под хвост пустили.
— Извините, — серьезно ответил он. – Но… Я выбежал на улицу, а дальше бежать не смог. То есть, я ведь хотел бежать. Правда, хотел. Но после всего, что вы для меня сделали… — он тряхнул головой. – Ну, не мог, и все тут.
— И что вы сделали?
— Обежал музей кругом. Я пытался найти помощь, но со всеми этими грозой и теменью… в общем, никого не нашел. Поэтому я побежал к машине и взял Мыша. Я думал, может, он вам поможет.
— Он мог, — согласился я. – Он и помог.
Мыш похлопал хвостом по полу, не прекращая лизать мне голову. До меня дошло, что он так промывает кучу мелких ранок от змеиных укусов.
— Но он не смог бы этого сделать без вас, Баттерс, — продолжал я. – Вы спасли мне жизнь. Еще пять минут, и я остался бы в прошлом.
Он зажмурился, потом осторожно посмотрел на меня.
— Я? Правда?
— Чертовски храбро с вашей стороны, — кивнул я.
Он чуть выпрямил спину и расправил плечи.
— Вы так считаете?
— Угу.
— И припишите к моему счету, — заметил он, ткнув палец себе в лицо и улыбаясь при этом во весь рот. — У меня теперь сломанный нос, не так ли?
— Абсолютно, — подтвердил я.
— Я прямо как боксер. Или как шпана крутая.
— Вы его честно заработали, — заверил я его. – Болит?
— Как черт-те что, — кивнул он, не прекращая улыбаться. Потом вдруг зажмурился, открыл глаза и снова зажмурился. Я почти слышал, как крутятся колесики у него в голове. – Я не удрал, — сказал он. – И я дрался с ним. Я на него прыгнул.
Я промолчал, давая ему переварить это.
— Господи, — сказал он. – Это… как глупо.
— Обычно, когда вы остаетесь после этого в живых, это переименовывается в «отважно», — я протянул ему правую руку, и Баттерс крепко сжал ее.
Он покосился на тело Кассия, и улыбка его померкла.
— А что с ним? – спросил он.
— Он готов, — ответил я.
— Я не об этом.
— А, — спохватился я. – Тело мы оставим здесь. Некогда убирать. В официальных записях он будет значиться как Джон Доу, да и расследования особенного, мне кажется, не будет. Если мы уберемся отсюда быстро, все обойдется.
— Нет, я имел в виду… Я имел в виду, Боже мой. Он же мертв. Мы его убили.
— Ну, вы уж не слишком задавайтесь, — хмыкнул я. – Это я его убил. А вы только пытались мне в этом помочь.
Он нахмурился и тряхнул головой.
— И не это. Мне его жаль.
— Не стоит, — заверил я его. – Он был чудовищем.
Баттерс хмуро кивнул.
— И все-таки он был еще и человеком. Ну, когда-то. Столько горечи, столько злобы. У него была ужасная жизнь.
— Очень точно сказано, — заметил я. – «Был» — в прошедшем времени.
Баттерс отвернулся от трупа.
— Что случилось в самом конце? Была вспышка, и голос его зазвучал… дико как-то. Я думал, он вас убил.
— Он наложил на меня смертное проклятие, — сказал я.
Баттерс поперхнулся.
— Надеюсь, оно не действует? Вы же дышите.
— Оно действует, — ответил я. Я хорошо ощутил, как эта злобная магическая сила схватила меня и проникла внутрь. – Я думаю, сил у него уже не оставалось, чтобы убить меня сразу. Поэтому он придумал что-то еще.
— «Умри одиноким»? – тихо спросил Баттерс. – Что это значит?
— Не знаю, — буркнул я. – и не уверен, что хочу знать, — я сделал глубокий вдох, потом выдох. У меня не оставалось больше времени лежать и ждать, пока я почувствую себя лучше. – Баттерс, я не имею права просить у вас этого. Я и так в долгу перед вами. Но мне нужна ваша помощь.
