Но мать Мередит обожала. Кэролайн к тому времени стала совсем не от мира сего – в белом платье, с отрешенным взглядом, она часами сидела у окна или на лужайке, уставясь в пространство… Бог знает, что она там видела. Когда Мередит пыталась обнять мать, та покорно сносила это, но через минуту с мягкой улыбкой высвобождалась из детских объятий и рассеянно отправляла девочку побегать и поиграть. Миссис Придди выговаривала ей и не велела утомлять маму, и Мередит близко к сердцу приняла эти нотации. Она испугалась, что, видимо, каким-то образом виновна в непроходящей апатии матери. Она стала держаться подальше, считая, что в этом случае мама будет меньше уставать и рано или поздно встанет, улыбнется ей и станет больше ее любить. Девочка играла одна, любовалась голубями на крышах, которые распускали хвосты и кланялись друг другу. Она наблюдала, как лягушачьи икринки в декоративном пруду медленно отращивали хвостики и превращались в головастиков. Глядела, как кухонные кошки играют с беспомощной мышкой, а потом приканчивают ее мгновенно, на бегу. А еще она видела Динсдейлов на поляне у леса. Она подсматривала за ними при всяком удобном случае, но была слишком застенчива, чтобы показаться им на глаза.
У Динсдейлов было трое ребятишек: совсем малыш, надежно привязанный к материнской спине, маленькая девочка с соломенными волосами, как у ее матери, – она была на несколько лет старше Мередит, – и мальчик, какой-то необычный, смуглый. Его возраст Мередит не могла определить. Он всюду ходил с отцом, играл с сестренкой, подтрунивал над ней и улыбался. Их мать была миловидной и смешливой, она то и дело тормошила детей, обнимала и хохотала над их шалостями. Отец был серьезнее, что, по мнению Мередит, подобало всем отцам, но и он часто улыбался и одной рукой обнимал мальчика или поднимал девочку высоко в воздух и сажал себе на плечи. Мередит не могла представить, чтобы ее собственный отец проделал с ней что-то подобное – даже от мысли об этом ей становилось не по себе. И Мередит подглядывала за этой семьей, смотрела как завороженная, и, хотя все они были такими радостными и веселыми, домой она возвращалась в мрачном настроении, чуть не плача. Ей было невдомек, что она завидует. Мередит страстно хотелось, чтобы ее собственная мать вот так же смеялась и обнимала ее.
Однажды она допустила ошибку. Мать сидела на лужайке в своем плетеном кресле. На столике рядом стоял нетронутый кувшин лимонада, и жадные мухи безбоязненно кружились вокруг кружевной салфетки, прикрывающей горлышко. Мередит вышла из леса и, увидев мать, поспешно оправила юбку и пригладила волосы. Мать не смотрела в ее сторону, но, когда дочь оказалась прямо перед ней, выдавила тусклую улыбку.
– Ну, дитя, где же ты была сегодня? – спросила мать. Голос у нее был сухим и мягким, казалось, он доносится откуда-то издалека.
Мередит подошла совсем близко и осторожно взяла ее за руку.
– Я была в лесу. Наблюдала, – поделилась она. – Можно мне немного лимонада?
– И что же ты нашла там, в лесу? – спросила ее мать, игнорируя просьбу.
– Я видела Динсдейлов, – начала Мередит и тут же испуганно зажала рот ладошкой. Миссис Придди не раз предостерегала ее, велела никогда не упоминать Динсдейлов при матери, хотя и не объяснила причину.
– Что? – вскинулась мать. – Ты же прекрасно знаешь, что это запрещено! Надеюсь, ты не вступала в разговоры с этими людьми?
– Нет, мамочка, – тихо ответила Мередит. Ее мать снова откинулась на спинку кресла, плотно сжав бескровные губы. Мередит собралась с духом: – Но, мамочка, почему мне нельзя поиграть с ними?
Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди от сознания собственной дерзости.
– Потому что это отбросы! Бродяги, грязные цыгане! Они воры и лжецы, и сюда им вход запрещен! И тебе нельзя к ним приближаться! Никогда! Ты поняла? – Мать наклонилась вперед так резко, что кресло под ней заскрипело, и больно схватила Мередит за запястье. Мередит испуганно закивала.
– Да, мамочка, – прошептала она.
Сюда им вход запрещен. Мередит навсегда запомнила эти слова. Когда она увидела Динсдейлов в следующий раз, ее зависть превратилась в подозрительность. Ей уже не хотелось поиграть с ними, разделить их счастливую, беззаботную жизнь. Вместо этого она желала, чтобы их жизнь не была счастливой и беззаботной. Она наблюдала за ними каждый день, и с каждым днем неприязнь к ним росла, а на сердце становилось все тяжелее, и однажды она решила: это Динсдейлы виноваты в том, что ей так грустно и скверно. И ей, и ее мамочке. Если она сумеет прогнать их отсюда, думала Мередит, мамочке это будет приятно. Ну конечно же, это наверняка будет ей приятно.
В теплый летний день 1918 года Мередит услышала, как дети Динсдейлов играют у Росного пруда. Она подкралась поближе, прячась под деревьями, потом прислонилась к березовому стволу и наблюдала, как они прыгают в воду. Кажется, это было невероятно веселое занятие, хотя сама Мередит ни разу в жизни не плавала и потому не могла знать наверное. Однако ей очень хотелось попробовать. Кожа чесалась от жары, и при одной мысли о прохладной, чистой воде у нее ослабели ноги. Динсдейлы плескались, хрустальные брызги дугами разлетались во все стороны, и Мередит поняла, что у нее совсем пересохло во рту. Мальчик куда больше загорел, чем его сестра. Кожа у него была орехового цвета, а растрепанные волосы – чернильно-черные. Он поддразнивал девочку, макал ее в воду, но Мередит видела, как он украдкой посматривает на сестренку и окунает ее снова, лишь убедившись, что ей все еще весело.
Мередит высунулась, чтобы лучше видеть, и вдруг застыла на месте. Динсдейлы увидели ее. Первым ее заметил мальчик, который уже выбрался из воды на берег. Вода ручьями стекала с его коротких штанов. Девочка стала крутить головой, пытаясь понять, что заинтересовало брата.
– Здравствуй! – поздоровался мальчик, дружелюбно и совершенно спокойно, тогда как сердце Мередит билось, как птица в клетке. – Кто ты?
Мередит была поражена тем, что он видит ее впервые, ведь она, как ей казалось, знает их очень хорошо. Она стояла молча, не дыша, не зная, убежать или остаться.
– Мередит, – шепнула она после долгого, напряженного молчания.
– А я Мария! – крикнула девочка, шлепая по воде ладошками.
– А я Флаг. Хочешь поплавать с нами? Тут мелко, – сказал мальчик.
Он уперся руками в бока и рассматривал ее, склонив голову набок. Мокрая кожа на его руках и ногах блестела, а в глазах плясали зайчики от бликов на воде. Мередит застеснялась. Она думала о том, как он красив, и не знала, что сказать.
– Что за имя – Флаг? – спросила она немного высокомерно, сама того не желая.
– Мое имя. – Он пожал плечами. – А ты живешь в большом доме, верно?
– Да, – ответила она, все еще запинаясь.
– Ладно, – продолжил Флаг после паузы. – Ну что, хочешь купаться с нами или нет?
Мередит покраснела до слез и низко опустила подбородок, чтобы скрыть это. Ей не разрешалось купаться. И никогда не приходилось, но искушение было столь сильно, что она решилась, все равно никто не догадается.
