«Вот как получается, — с горечью подумал он. — Этих славных парней из „Раскрутки“ действительно не интересует, каким способом они поймают убийцу. Ради этого они даже готовы подставить ему в качестве мишени человека, обладающего суперспособностями. И вообще — любого человека. Что Кондор, что мой приятель Булат — у них одни и те же принципы и установки. Добро должно восторжествовать любой ценой. Вопрос лишь в том, что каждый из них сам определяет эту цену…
Похоже, в этой игре они отвели мне роль пассивного наблюдателя.
Зря, ребята, зря.
Потому что я вовсе не собираюсь сделать этого старичка червяком на крючке, наживкой для той хищной рыбы, которая подкрадывается из темной глубины…»
Он нащупал в кармане рукоятку пистолета. Это был пистолет, из которого застрелился Кондор. Выходя из кабинета, Сабурову удалось взять его незаметно для Слегина. Хорошо еще, что Булат так и не сообщил никому из своих коллег о самоубийстве начальника «Раскрутки»…
— Ничего не понимаю, — растерянно сказал Слегин, отнимая от глаз окуляры бинокля. — Захаров докладывает, что они прочесали все кладбище, но так и не нашли второго Снайпера… Не из космоса же он собирается стрелять, в самом деле!
— Нет, не из космоса, — согласился Сабуров. — Ты ошибся, Слегин. Никакого второго Снайпера не существует, вот и все…
Секунду Слегин смотрел на инвестигатора, прищурив глаза, а потом поднес к губам запястье с браслетом передатчика и торопливо проговорил:
— Захаров, отставить поиск!.. Быстро берем Буриных!
— Поздно, — с сожалением сказал Сабуров.
Вадим и его отец стояли, обнявшись, возле могильного холмика, и Сабурову показалось, будто, несмотря на расстояние, он видит, как по их лицам текут слезы.
А потом Вадим резко отстранился от Ивана Дмитриевича и вынул из кармана куртки пистолет.
Слегин что-то закричал, но Сабуров его уже не слышал.
Поймав на мушку голову программиста, он надавил курок, и отдача беззвучного выстрела толкнулась в ладонь.
Вадим рухнул на могилу своей матери, и пистолет выпал из его руки.
— Ты что? — сказал бледным голосом Слегин, хватая Сабурова за руку. — Что ты натворил. Лен?!
Сабуров оттолкнул его и бросился бежать по аллее между могилами туда, где старик склонился над телом своего сына. «Не надо, Иван Дмитриевич! — задыхаясь, кричал на бегу Сабуров. — Не смейте этого делать! Слышите?! Вы нужны всем людям, очень нужны!»
Бурин-старший поднял голову. Лицо его было застывшим и ничего не выражающим. А в следующее мгновение он поднес к виску пистолет Вадима.
Выстрел громом прозвучал в кладбищенской тишине, распугав воронье.
Когда инвестигатор подбежал к могиле, ненамного опередив обезовцев во главе с Захаровым, все было уже кончено.
Они лежали рядом — отец и сын. Кровь впитывалась в дерн на могиле их матери и жены. Обычно у мертвых не бывает выражения на лице, но Сабурову показалось, что лежащим перед ним сейчас спокойно и хорошо и что они смотрят на него…
Сам не зная зачем, он вдруг нагнулся и провел ладонью по морщинистой, заросшей седой щетиной щеке «воскресителя». Не ради того, чтобы убедиться в его смерти.
Просто ему стало жаль этого человека.
Эпилог
— Мы успеваем? — спросил Сабуров, проводя рукой по лицу, словно желая смахнуть с него невидимую паутину.
Слегин глянул на часы, не отрывая рук от штурвала.
— Еще целый час до вылета, — сообщил он. — Так что мы с тобой успеем пропустить стопку-другую в аэропорту… Жаль все-таки, что ты удираешь из Инска так поспешно. Мы бы с тобой успели обсудить все как следует. Может, все-таки передумаешь, а?
— Нет, — сказал Сабуров. — Не могу…
— Ну как знаешь, — с сожалением вздохнул Слегин. — Ладно, в Интервиле встретимся. Вот разберусь с бумагами, отчетами — и тоже домой… Честно говоря, надоел мне уже этот городишко. Какой-то он вечно пасмурный и потому как бы нереальный. Как выцветшая черно-белая фотография… Да еще факел этот на нервы действует — вон, опять горит, зараза!..
Сабуров машинально покосился в окно. С моста, по которому неслась их машина, был отчетливо виден мотающийся из стороны в сторону язык грязно-желтого пламени на вершине огромной трубы по другую сторону реки.
— А знаешь, это не просто факел, — возразил он. Это — Вечный огонь.
— Ну уж? — усомнился Слегин. — Что-то, я смотрю, тебя на траурную символику потянуло… Никогда бы не подумал, что сотрудники Инвестигации такие впечатлительные. И вообще, ты бледно выглядишь, Лен. Как себя чувствуешь?
Сабуров проглотил комок в горле.
— Нормально, — сказал он. — Наверное, просто устал…
На самом деле в нем созревало какое-то смутное ощущение, суть которого он не мог определить, сколько ни пытался.
Словно он что-то должен был сделать. Прямо сейчас, не откладывая…
* * *
— Останови-ка, — сказал он, когда мост закончился и внутреннее ощущение стало физически невыносимым. — Останови, я сказал!..
Скрипнув тормозами, машина притерлась к бордюру.
— Ты что? — испуганно спросил Слегин.
— Совсем забыл, — торопливо сказал Сабуров. — Мне нужно забежать в одно место… Ты подожди меня, я — мигом…
Прежде чем раскрутчик успел что-то сказать, он распахнул дверцу и выскочил из машины.
Уверенно, словно повинуясь невидимому целеуказанию, устремился в ближайший переулок.
За углом блистала огнями витрина какого-то заурядного магазинчика. Такие в городе встречались на каждом шагу. Но Сабуров почему-то был уверен, что ему надо именно сюда.
Дверь магазинчика была распахнута настежь.
Инвестигатор влетел в тесное помещение и замер.
Только теперь ему стало ясно, что за смутное чувство терзало его.
Магазинчик был пуст. Сбоку имелась стойка прилавка с кассовым аппаратом, за которой лежало чье-то тело с ножом в спине.
Убийство было совершено совсем недавно — кровь, вытекающая из раны, еще не успела образовать на полу лужу.
Сабуров подошел к лежащему и присел возле него на корточки.
Это был молодой Парень приятной наружности, с длинными волосами. Продавец или владелец магазинчика. Скорее всего, его убили грабители: ящик кассового аппарата был выдвинут, и в нем было пусто, лишь на полу виднелись рассыпанные в спешке мелкие монеты.
Сабуров почему-то был уверен, что ему необходимо прикоснуться к трупу. Правая рука его наполнилась тяжестью и зудом немедленно избавиться от тяжкого груза. По всему телу пробегала дрожь нетерпения.
Но, стиснув зубы, Сабуров не спешил прикасаться к мертвецу.
