что мы не будем вместе.
Я тоже не допускаю — я его люблю, и уже все для себя решила. После ночи с ним я поняла, что мне не нужен другой мужчина, а нужен этот.
Может, он не такой идеальный. Может, есть лучше. Пусть, забирайте себе всех, мне нужен только он.
Демид называет Рустама мрачным и угрюмым. Но если он такой с Демидом, это личные проблемы Демида, я ему так и сказала. Никто не знает, каким Рустам может быть, когда мы остаемся наедине. А какой он с дочкой, даже Ольшанский признает, что редко видел более сумасшедшего папочку.
Я ответила, что он видит его каждое утро. В зеркале, когда бреется. На что Демид хмыкнул и пробормотал какую-то рядовую пошлость насчет того, что его больше интересует процесс. Но у всех нас есть глаза.
Мы с Майюшей вернулись, и я снова вышла на работу. Пока я в офисе, Майя дома с Полиной Львовной, и я иногда просыпаюсь с чувством, что мне все приснилось. Что на самом деле Амир сын Рустама и Лизы, и никакой истории с поменянными малышами не было.
Тогда я быстро открываю нашу с Рустамом переписку и успокаиваюсь только когда вижу его бесчисленные «люблю». И мои смайлики и сердечки.
Я больше не хочу его терять. Никогда.
Включаю смартфон, смотрю на часы. Внезапно всплывает диалоговое окно мессенджера, и я вижу, что это Демид.
«Он едет»
Сердце начинает бешено колотиться в груди. Зажимаю рукой, чтобы оно не выскочило.
«А Лиза?» — спрашиваю Ольшанского.
«Ее увезла охрана. Рустам едет один»
Выдыхаю и только сейчас понимаю, как давило на грудь. С плеч будто гора свалилась, мне даже сидеть теперь легче.
— Что это ты так повеселела? — с подозрением смотрит на меня Олеся. — То сидишь с похоронным видом, то сияешь. У тебя все нормально?
— У меня все отлично, Олеся Александровна, — отвечаю, с трудом сдерживая бушующую внутри радость.
Он едет. Он через пять часов будет здесь. И я смогу ему рассказать…
Скольжу рукой в карман, нащупываю шуршащий пакет. Он там, я каждые десять минут проверяю. Потому что не могу поверить.
Конечно, можно было бы сообщить красиво. Я видела в соцсетях, девушки заказывают шарики и тортики с надписями, пишут письма. Но на это надо время, а я не хочу тянуть. Я хочу сказать сразу.
Да я и не дотерплю. Я сама только сегодня узнала, и уже не могу сдержать рвущееся наружу ликование. И мне кажется, Рустам сразу все поймет, как только меня увидит.
Мы так долго ждали Майю. Столько было безрезультатных попыток, столько дней, полных отчаянного ожидания и несбывшихся надежд. А здесь всего одна ночь…
От Рустама тоже приходит короткое «еду». И больше ничего. Пишу, что на работе и что я его жду.
К обеду понимаю, что совсем изведусь, и пробую погрузиться в работу. У меня получается, и когда снаружи раздаются протяжные автомобильные гудки, я поначалу не обращаю на них внимания.
— Кому это там делать нечего? — недовольно ворчит Славина и выглядывает в окно. Ее изумленный возглас заставляет встать и подойти к окну. — Смотри, Соня, это же Айдаров!
— Рустам! — шепчу, прижимая руки к груди, и смотрю, как мой Айдаров выходит из «Порше» и достает с заднего сиденья цветы.
— Интересно, кому это такой роскошный букет? — ревниво восклицает Олеся.
— Мне, — выдыхаю и кричу в окно: — Рустам! Я сейчас спущусь!
— Тебе? — хлопает глазами Олеся. — С какой это радости? Вы что, с ним спите?
— Он мой муж, — отвечаю, сама хватаю сумку и бросаю туда телефон и блокнот.
— Кто? — непонимающе таращится Славина. — В смысле?
— Рустам мой муж, — повторяю, притормаживая возле нее на секунду, — и отец моей дочери. Мы были в разводе, а теперь снова вместе.
У Славиной вытягивается лицо, но я этого уже не вижу. Бегу к лифтам, спускаюсь в холл и попадаю прямо в объятия мужа. Не бывшего, просто мужа.
— Соня, — он хватает меня в охапку, всунув в руки букет, — Сонечка…
Зарывается лицом в волосы, а я всхлипываю, обнимая широкие плечи. Мне плевать, что о нас подумают, я так счастлива его видеть, что даже немного больно.
— Ну чего ты плачешь, маленькая? — смеется мне в волосы Айдаров.
— Рустам, — всхлипываю, он берет за подбородок и заглядывает в глаза с явной тревогой.
— Что-то случилось?
Киваю, снова всхлипываю и достаю из кармана завернутый в пленку тест с двумя полосками.
— Я их несколько сделала, — вытираю щеки и протягиваю ему тест, — этот самый красивый.
Рустам берет пакет с явным недоумением, а я жадно слежу за его лицом. Сначала он разглядывает пакет с чуть рассеянным видом, но по мере того, как приходит понимание, он замирает, затем его лицо озаряется улыбкой.
А я не сдерживаясь реву, вытирая обеими руками слезы и стряхивая их на пол.
— Соня, — Рустам поднимает на меня горящие глаза, — это правда?
Киваю и реву еще сильнее.
— Так чего ты плачешь? — он хватает меня на руки и начинает кружить, не обращая внимания на влипших в стены сотрудников.
— Я так боялась, —
