протяжении нескольких следующих недель король напряженно трудился, чтобы приглушить новые разоблачения в деле армейского заговора. Он сместил маркиза Ньюкаслского с его должности гувернера принца Уэльского, потому что его имя было упомянуто среди тех лиц, которые симпатизировали заговору. На его место он назначил Хертфорда, известного своими умеренными взглядами, родственника графа Эссекского, и даже сменил наставника принца доктора Даппа, считавшегося сторонником Лода. Новый тьютор Джон Эрл, настоятель прихода в Уилтшире и член совета Мертон-колледжа, был образован и обладал широким кругозором, еще в начале своей карьеры ученого он стал известен благодаря своему небольшому литературному произведению Microcosmographie, которое прославило его автора.
Эти уступки были недостаточны для Пима, у него сохранялись подозрения по поводу будущих намерений короля. На совещании в палате лордов он добился от них поддержки своего требования – отныне все назначения в домашнем хозяйстве королевы и ее детей должны согласовываться с парламентом. В то же время он вновь подчеркнул необходимость удаления всех католиков из ее свиты и высылки Россетти. Король, который уже разрешил парламенту допросить духовника королевы отца Филиппа по делу об армейском заговоре, продолжил свою политику умиротворения, согласившись на высылку из страны Россетти. Король и королева пришли проводить папского посланника, а венецианский посол со своими слугами сопроводил его на корабль, чтобы защитить от возможных нападений простолюдинов. Это было триумфом протестантизма; в опубликованном спустя несколько дней парламентском манифесте король заявил о своем намерении вернуть курфюрсту его законное наследство.
В начале июля королю подали на подпись Билль об отмене прерогативных судов. Он просил дать ему 48 часов на размышление, за это время он хотел узнать мнение парламента и лондонцев, но по этому вопросу большинство в обеих палатах придерживалось единого мнения. На третий день он принял билль, тем самым покончив с прямой судебной властью короны.
Интерес к армейскому заговору ослабевал, хотя Пим весь июль вел допросы офицеров, причастных к нему, чтобы ни у палаты общин, ни у лондонцев не пропало ощущение нависшей угрозы. Прибыл новый французский посол, и его встретили король и королева. В частной беседе с ним они провели четыре часа, и это обстоятельство вызвало различные толки. Королева объявила о своем намерении поехать в Спа поправить здоровье, возможно вместе со своей матерью, чей отъезд постоянно откладывался и теперь был намечен не позднее августа. Палата общин возражала против этого и настаивала на необходимости выслушать лечащего врача королевы. Даже на эту беспрецедентную наглость король никак не ответил и дал свое согласие. Сэр Теодор де Майерн удовлетворил вульгарное любопытство членов палаты, рассказав об утренних слезах королевы, об искривлении ее позвоночника и сыпи на верхней губе. Присутствующие не были удовлетворены ответом, они задали дополнительные вопросы о ее личных счетах и проявили беспокойство по поводу безопасности ее драгоценностей, они не хотели, чтобы королева взяла их с собой за границу. После этого королева отменила свое решение о поездке, поняв, какую тревогу она вызывает у подданных ее мужа. На самом деле она хотела взять с собой драгоценности, чтобы заложить их, и путешествие потеряло бы свой смысл, если бы она отправилась с пустыми руками.
Всеобщая подозрительность в отношении католиков в Лондоне продолжала только нарастать. За отцом Уильямом Уордом, священником из Дуэ, была установлена слежка, а затем он предстал перед судом. Второй священник, отец Кутберт Грин, который состоял при венецианском после, был лишен дипломатической неприкосновенности. Оба они были приговорены к повешению и четвертованию. Венецианский посол решительно заявил, что никому не позволено нарушать дипломатические права Светлейшей республики; ему удалось спасти отца Грина, несмотря на агрессивное поведение секретаря Вейна, который принялся поучать короля при всех, что нельзя прощать священника ни под каким предлогом. Вейн, потерявший надежду на благосклонность короля, стал рупором своих друзей в палате общин. У отца Уорда не было никого, кто смог бы заступиться за него. Король не мог вмешаться после случая с отцом Гудманом, произошедшего полгода назад. Поступить так во второй раз – это было бы уже слишком. Священник был уже в преклонном возрасте, и ему предложили отказаться от католических заблуждений, в обмен на это ему обещали казнить его менее мучительным способом. Но он оставался непреклонным и умер мужественно, поразив своим поведением даже лондонцев.
Король продолжал свою политику примирения. Когда вспыльчивый граф Пемброк, занимавший должность лорда-камергера, нанес пощечину глупому лорду Малтраверсу во время спора, король сместил его и назначил на его место пуританина графа Эссекского. Это назначение было очередным шагом Карла, означавшим его поддержку всех умеренных людей. На исходе лета, когда критики короля замолчали, ему уже начали приписывать намерение ввести в свой Тайный совет не только лорда Сэя и Брука, но и Пима, Хэмпдена и Хоулса.
Все надежды короля сосредоточились на Шотландии. На протяжении последних девяти месяцев Гамильтон пытался снискать расположение Аргайла, кое-что у него, несомненно, получилось, когда Карл прибыл в Эдинбург собственной персоной. Роутс, тяжело болевший последние недели и вынужденный отправиться в Ричмонд отдохнуть и подышать целебным деревенским воздухом, был твердо уверен, что сумел создать партию сторонников короля. В целом Карл имел возможность получить поддержку в Шотландии от той или иной группы государственных деятелей. Он даже лелеял идею объединить вооруженные силы шотландцев на Севере с английскими войсками, находившимися там, чтобы создать эффективную армию на его службе. Имея подобное намерение, он послал двух офицеров, Уильяма Легге и Даниела О'Нила, на Север с тайным заданием проверить лояльность офицеров и выяснить их намерения.
Пиму, со своей стороны, с большим трудом удавалось поддерживать связи с шотландцами. «Наш брат Шотландия», чьи чувства были столь дружественными зимой, со временем остыл, и Пим, сталкиваясь со многими опасностями, в том числе с ослаблением его большинства в парламенте, должен был восстановить свою дружбу с шотландцами, демонстрируя им свою решимость бороться с епископатом. В начале августа 13 епископов были обвинены, что поддерживали продолжение заседаний Короткого парламента после его роспуска. Подобное решение могло помочь восстановлению доверия между палатой общин и ковенантерами; к сожалению, оно разгневало палату лордов, большинство которых все больше возмущалось притязаниями партии Пима в палате общин. Задача объединить все разрозненные силы против короля – лордов, палату общин, ковенантеров и английских протестантов – становилась все более проблематичной по мере дальнейшего развития сложной ситуации. Карл, который с удовлетворением наблюдал за разногласиями между лордами и палатой общин, в то же время покупал себе поддержку и получал деньги от продажи новых титулов. Стоимость возведения в баронетское достоинство упала в июле с 400 фунтов до
