Карлина вновь зарыдала — отчаянно, в полный голос. Мелисендра прижала ее голову к своей груди.
— Вот так, вот так, — вымолвила она и, всхлипнув, сказала: — Поплачь, поплачь, моя хорошая, это помогает. — Потом принялась укачивать ее: — Моя маленькая, несчастная, я знаю, я все знаю, поверь мне. Я тоже прошла через это, и рядом не было никого, кто утешил бы… Моя сестра была далеко, в Башне. Я боялась показаться на глаза госпоже, думала, меня немедленно сошлют в деревню. Это было бы ничего, да только стыда-то сколько. Поплачь, моя милая…
Когда Карлина немного успокоилась, Мелисендра отнесла ее в ванную комнату, опустила в горячую воду. Сначала сняла нижнюю рубашку.
— Я ее сожгу, — сказала она. — Думаю, ты ее больше не наденешь.
Потом вымыла Карлину как ребенка, помазала каким-то кремом синяки, одела, отнесла в комнату. Затем вызвала служанку — приказала принести что-нибудь. Девица быстро исполнила распоряжение. Мелисендра тут же отослала ее, сама принялась кормить принцессу ложка за ложкой: сначала суп, потом сладкий крем из яиц и молока. Карлина глотала с трудом, челюсть сильно ныла, однако лерони была настойчива.
Когда служанка унесла поднос с посудой, Карлина с тревогой и некоторой робостью глянула на Мелисендру.
— Мне так неудобно перед этой девочкой. — Она кивнула в сторону двери. — Мне кажется, что они все знают. К тому же и вы здесь…
Мелисендра грустно улыбнулась:
— Ничего подобного. Так и должно быть, чтобы барраганья прислуживала законной жене. Сказать по правде, в этом краю, где большинство браков происходит против воли женщин, вы не единственная благородная дама, украшенная после брачной ночи синяками. Далеко не единственная…
Карлина усмехнулась.
— Верно, — кивнула она, потом воскликнула: — Ну, почему они так? — Потом сникла: — Я совсем забыла… Теперь я считаюсь женой Барда, и дело только в ди катенас. Значит, окольцует мне запястье, никто и спрашивать согласия не будет. Как будто я шлюха из Сухих земель… Где Бард?
— Ускакал сегодня рано утром… Даже не знаю куда, но вид у него был такой, словно его настиг гнев Аварры, — тихо ответила Мелисендра. — Я даже предположить не могу, что с ним случилось. Может, он настоял на браке из-за политической ситуации. Я ничего не знаю. Но в одном уверена — больше он никогда не посмеет ударить вас. Побоится пальцем коснуться… Я лерони, мне ведомо, что произошло с ним. У меня такое впечатление, что теперь он не в состоянии обидеть женщину.
— Почему ты со мной такая ласковая? — неожиданно спросила Карлина. — Ведь я останусь здесь как законная жена, а ты барраганья!
— Я и была ею всегда. Даже хуже, госпожа! Подстилкой, не более… Отец Барда очень хотел поженить нас, но Бард не любит меня. Я нужна ему, когда у него плохое настроение и надо на ком-то сорвать гнев. Если бы я не родила ему сына, меня давным-давно вышвырнули бы из дворца…
— Вот, оказывается, — прошептала Карлина, — ты тоже жертва… — Потянувшись, она неожиданно поцеловала соседку, потом смутилась и нарочито сухо объяснила: — Я дала обет служить Аварре, я ее жрица; значит, мой долг быть матерью, сестрой, подругой любой женщине.
— …Да пусть покроет нас ее простертая, милосердная длань. С этого мгновения ты мне сестра, — продолжила формулу Мелисендра.
— Ты одна из наших? — изумлению Карлины не было предела.
— Я бы хотела ею быть, — ответила Мелисендра. Ее глаза наполнились слезами. — Но ты знаешь Завет. Ни одна женщина не смеет появиться на Святом острове, пока в миру у нее есть маленькие дети или престарелые родители, за которыми нужен уход. Кто примет меня, пока на моих плечах такая ответственность? Моя сестра — лерони, живет в Башне Нескьи, я единственная опора отцу, Эрленду еще только шесть. Так что сестры не примут меня. Кроме того, некий ларанцу предрек, что мне следует служить в миру. Он даже не сказал, каким образом. Однако мать Эликен позволила мне поклясться в частном порядке и принять звание жрицы, хотя я и не сохранила девственность. Она даже сказала, что в один прекрасный день я смогу выйти замуж.
— И ты все еще… Ты желаешь любить мужчину?! — воскликнула Карлина. — Я чувствую такое отвращение… Не могу даже представить себе… Я не вынесу, если еще раз подобное животное коснется меня… Даже по любви!
Мелисендра мягко шлепнула ее по руке:
— Это пройдет, сестра. Все проходит — была бы на то воля богини. Не перечь — кто знает ее промысл? Может, твой удел вновь отправиться на остров и служить ей там, храня целомудрие. Или еще где-нибудь… Надо, чтобы все было согласно с душой и знамениями Аварры. Верь, надейся, ее покров простерт над нами… — Мелисендра подняла с пола черную рясу. — Хочешь, я постираю?
Карлина в ответ испуганно прошептала:
— Я уже недостойна, я опозорена…
— Глупости! — Голос Мелисендры вдруг посуровел. — И ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Неужели ты думаешь, что ей неведомо, как ты храбро защищалась? Думаешь, она не оценит, что ты ни на единое мгновение не переставала надеяться на нее…
Глаза принцессы наполнились слезами:
— Как раз этого я больше всего боялась. Я могла сопротивляться отчаянней, я должна была заставить его убить меня…
— Ваи домна! Сестра, — увещевала Мелисендра. — Не кощунствуй. Как ты можешь полагать, что способна проникнуть в божий промысл? Она была с тобой всегда, до последнего мгновения. Если я способна понять тебя, то Великая Мать тем более. Ты считаешь, что она осудила тебя за слабость? Не надо этого!.. Она наш поводырь, не более того, но и не менее…
— Может, я слишком долго прожила на острове, — задумчиво сказала Карлина. — Я забыла жизнь. Вы все еще воюете?
— Неужели вы не знали, какой ужас случился в Хали. Их бомбили, они погибли…
— Мы знали. Но мать Эликен приказала нам закрыть сознания. Она сказала, что, если мы прочувствуем их смертные муки, ни к чему хорошему это не приведет.
— Мой отец заявил то же самое. Мы в те дни были в походе, — сказала Мелисендра.
— Но матери утверждают, что нам не следует попадаться на эту удочку — мы не должны участвовать в войнах. Наше дело — вечные истины, рождение, смерть. Война — мужское занятие. Нас это не касается. Патриотизм, интересы государства — все это пустые слова. Женщинам до них дела нет…
Мелисендра возразила:
— Прости, госпожа. Я сражалась бок о бок с мужчинами, невооруженная, с одним звездным камнем, при мне всегда был кинжал, чтобы не попасть живой в руки врагов. И сестры из Ордена Меча не щадят себя, хотя им известно, что, попади они в плен, их ждет самое ужасное. Несколько девушек пострадали после недавних боев в Серраисе. Разве эти страдания не достойны утешения? Разве над ними не простерта длань Аварры? Разве муки женщин в миру можно исцелить только на острове? А случай с тобой? Явится еще какой-нибудь обезумевший от запаха крови полководец и разрушит обитель…
