к нему, не желая спугнуть.
— Нет, не против, — Тим взял с тумбочки альбом и устроился на кровати. — Покажу свои рисунки.
Жена оставила нас наедине.
Я присел возле сына.
— Вот, смотрите, — он протянул листок, на котором изображён пейзаж в ярких сочных красках. И это радует — значит, его эмоционально-психическое состояние в порядке. Хотя Тина рассказывала: после аварии, мальчик молчал две недели и только с её появлением в больнице снова заговорил. Видимо, понял в тот момент, что не останется один.
— Обращайся ко мне на «ты». Договорились? — я провёл рукой по его коротким волосам.
— Хорошо, — Тим расплылся в улыбке, а потом вовсе удивил: внезапно прижался ко мне так сильно, насколько позволяет бандаж. И я не мог не обнять в ответ.
— Скоро тебя выпишут. Поедешь к нам домой, — поцеловал сына в макушку.
— Да. Тина тоже так сказала, — он отстранился, вздохнув досадно. Причины грусти ясны… С трудом представляю, как он держится.
— Всё будет хорошо.
Тим доверчиво взглянул. И опять возникло ощущение, что ему известно, кто я. Почему-то так чувствую. Могла ли Полина рассказать обо мне?
— Держи, — протянул новый рисунок.
Взял листок. На нём изображён мужчина со светлыми волосами и голубыми глазами. Если бы не знал Алексея Герца, то решил бы, что это я, ведь мы с ним одного типажа.
— Это мой папа, — говорит Тим, в очередной раз, рассматривая, словно пытается увидеть реакцию на свои слова. Или снова кажется… придумываю то, чего нет…
— Ты очень хорошо рисуешь. Тебе говорили? — а ведь Тина могла бы помочь ему развить талант в полной мере, плюс художественная школа не помешает.
Он кивнул в ответ. Потом невесомо прикоснулся к моему лицу пальцами. Этим жестом слегка смутил.
— Теперь напишу твой портрет, — сказал сын. Значит, как художник изучал.
Я поймал себя на мысли, что мне нравится думать о нём как о родном человеке.
— О! — воскликнул Тим. — Обожаю этот мультик! А ты?!
Перевёл взгляд на телевизор.
— Если честно, впервые вижу.
— Тогда давай смотреть! Тебе понравится.
— Давай.
Минут через двадцать вернулась Тина, а Тимур сразу переключился на неё. И так удачно, ведь звонил Гартман, но разговаривать при ребёнке не хотелось.
— Да, Филипп Абрамович, — ответил, как только вышел из палаты.
— Как тебе запах свободы? — он по-доброму смеётся.
— Не спрашивайте… до сих пор не верится, что всё разрешилось так быстро… Спасибо вам.
— Да перестань, сочтёмся, не чужие люди ведь. Слушай, я что звоню: завтра придётся наведаться к следователю.
— Не проблема. Съезжу.
— Шалюкова задержали. Видел новости?
— Видел, конечно… По всем каналам крутят. Такой скандал раздули. Вы глубоко копнули.
— Я только рад избавиться от очередной мрази. Немало людей от него пострадало. Наконец, получит по заслугам. Но ещё хочу спросить о другом…
— О чём же?
— О ком, о мальчике. Вы точно решили забрать его в семью? — с утра моя девочка обсуждала с Гартманом вопрос опеки, чтобы ускорить процесс и во избежание сложностей.
— Тина вам этого не говорила… Он мой сын, поэтому, да — мы уверены.
— Ты меня удивил, однако… Но если учесть, что ребёнку десять лет — это было до жены.
— Так и есть. При встрече расскажу всю историю.
— Ладно. Тогда созвонимся. А Тине передай: сделаю всё в кратчайшие сроки. Ну и… С прибавлением вас!
— Спасибо.
Самому до конца не верится. Столько детей… Всё, как мы мечтали. Осталось дождаться рождения пузожителя. И будет нам безграничное счастье!
2.57
«Папа…».
Тимур назвал меня папой, когда обнял его на прощание, а он прижался доверчиво и прошептал еле слышно на ухо «папа». В тот момент растерялся от этого тихого слова, не стал переспрашивать, у нас будет время сблизиться. Хотя не могу не думать об этом сейчас…
— Тина?
Моя девочка тоже погрузилась глубоко в раздумья. Дома предстоит важный непростой разговор. И пока едем, есть возможность обсудить всё, подготовиться…
— М-м? — она обернулась.
— Тим сказал мне «папа»… — бегло взглянул на неё.
— Он знает.
— Не понял… Ты успела ему рассказать? Почему не предупредила?
— Нет. Сначала я от доктора услышала интересную информацию: Тимур просил его найти папу, которого зовут Ян. А поскольку всем было известно, что родителей ребёнок потерял, то решили, будто таким образом мальчик пытается справиться с потерей — придумал несуществующего отца для душевного успокоения. Потом, когда я вернулась в палату, а ты, наоборот, вышел ответить на звонок, твой сын сам уточнил: папа ты ему или нет? Немало удивилась подобному заявлению.
— Откуда он узнал?
«Значит, мне не показалось, внутренние ощущения не обманули — Тим смотрел на меня и не сомневался, что перед ним родной отец… а на том рисунке изображён я…».
— С его слов: случайно подслушал разговор родителей. Алексей требовал от Полины правду, несмотря на то, что знал о своём бесплодии и то, что сын ему не родной. Эта история с болезнью внесла коррективы… и заставила переосмыслить многое, позаботиться о будущем… Возможно, они оба хотели подстраховаться, понимая, насколько жизнь хрупка, поэтому вовремя завещание составили. А ещё Тима мама предупредила заранее: если их не станет, то я обязательно заберу его… Он ждал меня всё это время со дня аварии, надеялся, что приеду и одиночество не грозит, ведь близких родственников не осталось.
— Ясно… Видимо, только благодаря этим знаниям Тим держался, и психика не пострадала. Всё случилось, как ему обещали.
— Да… Полина не сомневалась, что я никогда не откажусь от твоего ребёнка. Ещё при знакомстве спрашивала об этом, словно готовилась. Правда говорила она тогда о суррогатном материнстве… Впрочем, уже неважно. Сейчас эта фраза звучит, как пророчество… Ян, мне так тошно от собственных мыслей, ведь её больше нет… — Тина заплакала.
— Ты о чём?
«Что за раскаяния гложут мою девочку?».
— Когда я узнала о существовании Тима, то сразу захотела, чтобы он жил с нами, но сказать такое никому не могла… даже думать стыдно было, при живой матери — мечтала забрать её сына… А тут трагический случай, который исполнил моё потаённое желание. И теперь чувствую себя виноватой. Понимаешь?
— Перестань. Ты не виновата, — хотя не могу не согласиться с ней, тоже ощущаю вину за то, что мечтал, чтобы Полина навсегда исчезла из нашей жизни.
— Не виновата… но всё равно тяжело… — вздохнула Тина.
— Пожалуйста, не плачь, — дотягиваюсь до её щеки, стирая слёзы. Не хватало только переживаний на эту тему. — Давай лучше подумаем, как преподнесём историю.
— Рассказать как есть, здесь нечего скрывать. Ты был свободным мужчиной, а Полину не нам
