— Жаль что они вымрут, — вздыхает Маша.
— Такова жизнь, дочка. Одни рождаются, живут, процветают. Потом уходят освобождая дорогу другим. Но ты не расстраивайся. Вымрут не все, многие доживут до наших дней.
— Птицы? Ну это уже не то. А может оставим его? Я буду кормить, ухаживать, убирать за ним. Играть с ним буду. Можно?
Маша поворачивается, строит огромные глаза, расширяет зрачки…
— Можно но не этого. Скоро дядя Серёжа научится открывать порталы и мы возьмём тебе маленького. Красивого, с перьями. Такого какой не будет вызывать инфаркт у обычных людей.
— Спасибо, мама, — закрыв глаза жмурится Маша и начинает мурлыкать.
Глажу её по голове, замечаю кое-что странное и невольно улыбаюсь. У неё наконец-то начали расти волосы. Белые, но… Что я к ней чувствую? Привязанность.
Да, своих детей у меня не будет. Увы и ах, но в состоянии винегрета из человека, тёмного духа и элементаля, зачать в себе новую жизнь я не смогу. Маша же…
Гордость. Сегодня новое ощущение. Она смогла, сделала это хорошо. Несмотря на то что в плане способностей она невероятна слаба, её потенциал… Не то чтобы колоссальный, но всё же неплохой.
Любовь… И тут двояко. С одной стороны да. С другой… Кого я обманываю? Как только она научилась говорить и нарекла меня мамой, она для меня всё. И она… Она справится, я верю. Верю… Потом, когда всё получится, когда всё изменится, когда я снова стану живой, я попрошу у неё прощения. А вот поймёт ли она меня… В одних вариантах — да. В других увы нет. Более детально смотреть не стану, страшно… Сейчас же работа. Над нами сгущаются тучи. Грядёт буря способная от нашего вмешательства перерасти в катастрофу. Надо стиснуть зубы, сжать кулаки и ничего не делать.
Несколько дней спустя. Свердловск. Влад.
Доклад Сталину про аномалию. На что вождь несколько минут думает, берёт со стола трубку, раскуривает и хлопает в ладоши. Тут же, сразу после того как присутствующая в кабинете Серафина вкладывает в головы прибывших со мной Элариса и Таиры знания русского языка, начинается полемика.
Эларис остаётся вождём теперь гоблинской автономии. Получает гарантии защиты, им выделяется помощь, в виде продуктов. Принимается решение построить завод предварительной обработки грибов и протянуть к грибному лесу железнодорожную ветку. Рабочие бригады из солдат сформировать и отправить на заготовку. Данные о гоблинах засекретить.
Пока Таира рассказывая о жизни и о том какой Сталин мудрый, а его представитель то есть я благоразумный, уплетает варенье. Докладываются остальные. И тут всё не особо гладко.
Маришка требует в помощь Серафину. Команды медиков, с её способностями Маришка собрала, но на обучение уйдут месяцы или даже годы. По её мнению знания надо вложить в их головы, а потом уже оттачивать. Поэтому Маришка просит снять Серафину с заданий и на время оставить в Свердловске.
На это руководство соглашается. Далее Сталин зачитывает нам доклады Морозовой и Горчакова. От которых настроение падает ещё ниже.
Всё дело в бандах, сектах и прочих нехороших личностях. Банды, не обращая внимания на бедственное положение страны, творят бесчинства. Вырезаются целые деревни. Склады опустошаются или вообще сжигаются. Беззаконие выходит на новый доселе невиданный уровень.
Не отстают и сектанты, которые ещё хуже. Если жестокость бандитов можно объяснить жаждой наживы, то действия сектантов никакой логике не поддаются. Они просто режут гражданское население, попадаются, уничтожаются на месте, но тут же снова появляются. Проповедники, не обращая внимания на массовые казни себе подобных, ведут агитацию, толкают слабовольных на преступления. Набирая последователей устраивают кровавые жертвоприношения. Строят церкви из частей тел жертв и обещают принявшим их веру спасение. Но спасение через смерть и отречение от материальных благ. Что к сожалению работает. Говорят красиво. Люди несут последнее и добровольно ложатся на алтари.
Самое же неприятное в том, что все кто может воруют. Воруют все и всё. Понемногу, осторожно, до смешного. Начальники складов выносят горсточки муки в носках. Зашивают мясо в пояса, под подклады, в воротники. Попадаются, встают к стенке, умирают. И ладно бы, если бы они на самом деле голодали. Пока продукты есть и хоть по карточкам но выдаются. Дело тут в жадности. Горсть муки, с учётом того что слухи о надвигающемся голоде разгоняются бандосами и проповедниками, можно выгодно продать. Люди небезосновательно опасающиеся грядущей катастрофы — купят. А раз есть спрос, значит будет и предложение.
— Ну и что скажешь? — смотрит на меня Сталин.
— Нда… Тяжёлая ситуация. Но решаемая. Ужесточить меры наказания.
— Как Владислав? Расстреливать два раза? Садить на кол? Топить? Заживо сжигать? Мы ходим по тонкой грани и легко можем превратиться из защитников в кровавых тиранов.
— Если не ужесточим, то в них и превратимся. Понимаю, Иосиф Виссарионович, это жестоко. Это очень жестоко. Но если бездействовать, станет хуже.
— Куда уж хуже? — поводит плечами Берия.
