всегда – Павел об этом предупреждает – включает в себя страдания. Мы не должны думать (хотя, к сожалению, именно так думают некоторые христиане Запада), что получили право на какую-то христианскую версию «красивой жизни» в западном стиле. Это неверно. Мы не должны искать страданий, но если мы носим образ Божий и действуем как царственное священство, нам много раз придется, исполняя это служение, славить победу Иисуса в слезах и усталости, в печали и стенаниях Духа. Этот труд ходатайства и управления распространяется на все стороны нашей жизни. В результате кто-то призван к созерцанию и тихой молитве за других, а кто-то идет в неблагополучные кварталы, чтобы работать с беспризорными детьми и наркоманами, а еще кто-то учится (изучает Библию либо современную теорию экономики, землеустройство и так далее) и изо всех сил старается внести свежую мудрость в Божий мир. Революция креста дала нам свободу стать царственным священством, так что мешает нам только недальновидность или то, что мы не поняли, зачем именно умер Мессия.
Это означает, что нам снова надо задуматься о том, что означает крест для нашей личной жизни. Но это не все, нужно сделать еще один шаг. Недостаточно сказать себе: «Теперь мы прощены, а потому не должны возвращаться к тем грехам, в которых недавно покаялись», – хотя и это правда, о которой постоянно напоминает Писание (см., например, 2 Коринфянам 12:19–21). Важно понять, что мы должны осуществлять наше призвание, а это не сводится к проповеди с призывом покаяться и уверовать в Иисуса, чтобы попасть на небо, и к стремлению вести себя соответствующим образом. Да, говорить людям о вере в Иисуса всегда добрая вещь, даже если мы делаем это неумело, но эти слова обретут свое подлинное значение лишь в том случае, если они звучат в контексте общего царского и священнического призвания Церкви, труд которой позволяет видеть знамения нового творения в мире и показывает, что победа креста и прощение грехов становятся реальностью.
Вот почему в книге «Главная тайна Библии» я говорил о том, что проповедь Евангелия должна сопровождаться трудом нового творения в сферах справедливости и красоты. Если мы говорим о победе над злом и об уже начавшемся новом творении, наши слова будут иметь не много смысла, если при этом мы не пытаемся реализовать то, о чем говорим, в жизни беднейших из бедных. Если мы говорим о победе Иисуса над темными силами, с которой началась долгожданная революция, людям будет легче в нее поверить, если мы постараемся отобразить смысл наших слов через живопись и музыку, гимны и истории. Великий философ Людвиг Витгенштейн как-то сказал: «Любовь – вот кто верит в воскресенье». Великолепные или мучительные музыка, картины, танцы или пьесы могут раскрыть сердце, и тогда на миг человек понимает, что мир, наполненный воскресением, прощением, исцелением и надеждой возможен. Когда мы обращаемся к воображению, это часто открывает те каналы понимания, которые устойчиво закрыты для умных слов.
И те, кто трудится ради справедливости и красоты, как и те, кто старается найти новые выражения для благой вести, чтобы привести людей к вере, должны носить эти вещи в себе, пригвоздить их к себе. Это больно. Боль на этом пути неизбежна, хотя мы не ищем боли, но просто хотим следовать за Иисусом. Святость и миссия – две стороны одной монеты. В обоих случаях мы утверждаем царствование Иисуса там, где до того господствовали иные силы. Эти силы не уйдут добровольно, они будут защищаться. Но, как и в случае самого Иисуса, говорившего о том и своим ученикам, эта борьба и сопутствующие ей страдания (любого рода) не случайны. Призвание Иисуса породило в нем особое понимание смысла страданий. Это не просто темный туннель, через который Израиль должен пройти, ведущий к Божьему будущему. Оно каким-то образом служит и средством для достижения этого будущего. Сегодня большинство христиан так не думает. Стоит понять, что мы часть революционного движения, начавшегося на кресте, и нам снова это станет ясно, как это ясно понимало первое поколение последователей Иисуса.
Миссия по образу креста
Как я показал в этой книге, весть о кресте ставит под вопрос наши обычные представления об эсхатологии. Если мы начнем с идеи «попасть на небо», слова Нового Завета о кресте не всегда будут ей соответствовать, если же вместо этого мы начнем с нового творения, все обретет свой смысл. То же самое верно и в отношении человечества. Если мы считаем, как это делали миллионы христиан, что человек призван правильно себя вести и соблюдать данные Богом нормы, чтобы удостоиться общения с Богом здесь и в ином мире, мы опять же не поймем того, что говорит о кресте Новый Завет. Но если начать с идеи, что люди призваны отражать образ Божий, поклоняться истинному Богу и служить ему в мире (как «царственное священство»), все встанет на свои места. То же самое относится и к представлениям о самом кресте. Стоит нам отделить одну половинку сказанного в Послании к Галатам 1:4 (Мессия «дал Себя за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего лукавого века») от другой – и мы упростим и исказим новозаветный смысл. И наконец, весть о кресте заставляет пересмотреть привычные представления о миссии. В Новом Завете миссия – это не «спасение душ для рая», а также не «строительство Царства на земле». Это «крестообразный» труд последователей Иисуса, в котором им помогает Дух, когда они, поклоняясь истинному Богу и сражаясь с идолами с помощью вести о победе Иисуса, стремятся показать знаки его Царства в жизни людей и общества.
Обратите внимание на то, что во всех этих случаях новозаветные представления, которые мы обсуждали, решительно расходятся с «привычными» представлениями христиан. Нельзя сказать, что обо всем этом никто раньше не говорил, но, как я полагаю, изложенные мною представления, укорененные в Новом Завете, сильно отличаются от того, что думают о кресте западные христиане, да и нехристиане тоже. Я не говорю – не говорит о том и Новый Завет, – что «жизнь после смерти» маловажны или что неважно, как люди себя ведут. Я также не отрицаю того, что на кресте Иисус «умер за мои грехи», или того, что людям ценно это объяснять, чтобы они могли уверовать, и что это важная часть христианской миссии. Отнюдь нет. Но я утверждаю, что в свете креста Иисуса, ставшего началом революции, «жизнь после смерти» обрела не такой смысл, какой в нее вкладывает большинство западных христиан, потому что окончательное будущее – это жизнь
