И надо признать, без брони она смотрится куда лучше. А главное, не столь устрашающе. Давление на мозги практически не ощущается, и я даже могу спокойно разговаривать…
И пялиться на ее татуированные сиськи.
Жаль только инстинкт самосохранения твердит, что для меня эта твердая двоечка недоступна. Да и Мира пусть до сих пор не пришла в сознание, словно читая мои мысли, сильнее сжала руки на моей шее…
Непонимание во взгляде девушки постепенно сменялось откровенным приступом ненависти.
В ее руках тут же появилась пара сияющих палашей. Их золотой отблеск лишний раз подчеркивал статус владелицы. И лезвиями они указывали отнюдь не в сторону мрачного монстра.
И это вместо благодарности за спасение. И пусть в ее плачевном состоянии есть капелька моей вины… разве это повод тыкать артефактным оружием в незнакомца? Достаточно острым, чтобы порезаться только взглянув на него.
Если срочно не перевести ее внимание, то меня ожидает досрочная казнь.
— Тебе туда, — пальцем я указал бывшему рыцарю на сгущающийся мрак, что уже окружал нас. — Если что, я еще позову.
Дернулся.
Ее глаз дернулся.
А следом и губы искривились в ругательство на неизвестном мне языке. Боюсь, если бы не надвигающаяся угроза со стороны сущности, девушка прямо тут провела экзекуцию над моим бедным телом. Скорее всего, с пристрастием. Однако времени у нее хватило лишь на отражение волны густого, осязаемого мрака.
От удара золотое сияние клинков померкло и сменилось фиолетовым.
Наложив печать на ставшие бесполезными клинки, девушка метнула их во врага. Сиянием яркого пламени они… были проглочены, не пролетев и десяти метров. Скрывающаяся во тьме сущность даже не поперхнулась артефактным оружием. И вместо взрыва прозвучал лишь негромкий хлопок, заставивший непомерно огромную пасть расплыться в пробирающей до костей улыбке.
Достаточно жуткой, чтобы девушка без лишних раздумий решилась расколоть остатки доспехов.
Во вспышке они разлетелись на части, открывая провал в пространстве. Провал, достаточно большой и яркий, чтобы остудить пыл живущей во мне твари, а заодно поглотить все вокруг…
Не так я представлял свою смерть, не так ожидал и встретить ее…
— Альберт, погрязнув в раздумьях-
Тьма…
Нечем дышать.
Тело не двигается.
Исцеление не помогает.
Или же попросту не работает.
В этом кромешном мраке нет ничего.
Ничего же и разобрать не выходит.
Ранее я никогда не задумывался о загробной жизни. Не было ни времени ни желания. Есть и есть, нет и нет. И мне было достаточно этого. Все равно, когда откроется ответ, тебе до него не будет никакого дела. Пустота, боги, цикл перерождений, вечные муки… Все это фантазии для фанатиков. Во всяком случае, мне так казалось до сегодняшнего дня.
Что поделать, человеческая натура склонна задумываться о решении проблем только когда становится слишком поздно. Вот и у меня нашлось время для этих мыслей только сейчас. Здесь, в пустоте, с телом лишенным возможности к существованию, мне больше ничего и не остается, кроме как думать о совершенных ошибках.
— Но что если это еще не конец? Что если я скажу, что у тебя еще есть возможность вернуться? Мне некуда торопиться. Рано или поздно ты сломаешься, и согласишься пойти на любые условия, но подумай — что случится с остальными за время твоего отсутствия. Они не могут ждать вечность, пока ты созреешь для действий…
Сущность, своим бархатным голосом неприминула напомнить о себе. Кто бы сомневался, что в минуты отчаяния и безысходности оно совершит нечто подобное. Совру себе, если скажу, что не хочу возвращаться. Даже страшно представить жизнь в вечной темноте.
И как знать, возможно, вскоре я бы и принял его предложение, если бы не голос Миры, приглушенно звучащий на границе моего восприятия.
Девушка ожесточенно с кем-то спорила. Второй голос был мне не знаком, но с друзьями не говорят в таком тоне. Он не просил, и не уговаривал — он требовал подчинения. Словно иного варианта обращения к нему не было и быть не могло.
Однако чем ближе и громче становился незнакомый мне голос, тем легче становилось дышать, а беспросветную тьму сменяла собой легкая рябь…
Твою мать.
[Метание]
Не сдержавшись, я со всей силы скинул с себя тушу обнаглевшего кошака. Яркий солнечный свет больно резанул по глазам. Пусть мы сейчас и находились в пещере, моим глазам и этого оказалось достаточно, чтобы схлопотать «ослепление». Тело же и вовсе не желало реагировать на команды. Каждую его часть словно пронзили сотнями, если не тысячами мельчайших иголок. Боли не было, но онемение и раздражающий зуд…
Чертово животное отлежало мне каждый мускул.
И все же я был не против. Пусть кошак и повинен в моих страданиях, это ничто на фоне радости от оживления. Условно я не был мертв, но успел примириться со смертью. Потому радость от осознания, что все это оказалось уловкой, сейчас переполняет меня.
Уловкой, на которую я чуть было не повелся.
Сучность вновь собиралась развести меня, пользуясь стечением обстоятельств. И вновь ей даже не пришлось бы ничего делать для достижения цели. Потому как я уже нахожусь среди живых.
Будет лишним поводом ставить под сомнение каждое его слово. Или как минимум не делать поспешных выводов.
Я невольно глянул на руку с отметинами. По словам Грегора, они подтверждают, что все сказанное сущностью является правдой…
На тыльной стороне ладони остался шрам от двух отметин. Двух, но не трех.
Ну и что ты приказал Грегору?
И в ответ тишина. Впрочем, стоило ли ожидать чего другого? Уже и это является хорошей новостью. Сильно сомневаюсь, что сущность отпустит раба, прежде чем он полностью расплатится по счетам. А значит, Грег все еще жив.
Надеюсь.
Надо скорее подняться. Кто знает, что успел сотворить толстый ублюдок за время моего отсутствия…
К телу понемногу возвращалась чувствительность, и мне удалось приподняться на локтях.
— Дорогой, ты очнулся! — Мира уже было собралась кинуться ко мне, но сделав всего пару шагов, резко обернулась обратно, к девушке с длинными пепельными волосами из одежды на которой оставалась одна лишь мешковатая тряпка. — Дорогой, если это вправду ты, скажи что-нибудь, что знаешь только ты. Эта ненормальная хочет убить тебя.
— Не убить, — в руках у пепловолосой появился кинжал с изогнутым на манер молнии лезвием. — Убить его невозможно. Единственный вариант разделить душу Первородного на множество частей и запечатать каждую из них в отдельных сосудах. Иногда принося в жертву новые тела, чтобы эта тварь больше никогда не смогла вернуться в мир.
