Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
добавил Наполеон. И следом предложил государствам-членам Высшего Совета ООГ принять участие в военно-экономическом контроле над Альбионом. Этот удачный дипломатический ход предложил многомудрый Михаил Михайлович.
Кстати, бывший король Альбиона публично осудил покойного премьера и выразил сожаление, что тот втайне от него ввязался в сверхъестественную авантюру. Филиппу наша версия была куда как на руку: она позволяла сбросить всю ответственность на безответного ныне Хэррингтона…
Наше участие в британской экспедиции было вознаграждено более чем щедро. Буранов, Вадим и я закрытым указом императора были награждены орденами «Витязь России». Для Михаила Михайловича это стало уже второй такой наградой – случай беспрецедентный. Нас с Вадимом представили к очередным, то есть генеральским званиям, а мне, кроме того, обещали, что после выхода Нессельроде в отставку я займу его кресло. И, наконец, из личного императорского фонда каждый из нас троих получил огромную премию. Разглядывая сумму на чеке, я меланхолически думал, что таких наградных ещё не получал…
«Витязем России» посмертно был удостоен и Серёга. Такую же премию вручили его вдове.
Вот он, казалось бы, счастливый конец. По крайней мере, настолько счастливый, насколько вообще уместно говорить о счастье в нашей ситуации. Оставалось лишь одно: расставить точки над «i». О трагедии, разыгравшейся в Эйвбери, мы с Вадимом, её участники и очевидцы, знали очень многое. Подоплёка, скрытые мотивы, смысл отдельных событий, разгадка тех или иных тайн… Однако всей полнотой информации располагал один лишь Буранов. Перстень Мерлина был вручён именно ему. И теперь мы, оседлав моего «Стрижа», ехали на встречу, которая, как мы надеялись, позволит окончательно прояснить драму, разыгравшуюся в британской деревушке среди мегалитов.
Просторная квартира Михаила Михайловича располагалась в четырёхэтажном доме на набережной Невы. Элитное здание вполне соответствовало статусу нашего старшего товарища как тайного советника и личного императорского аналитика. Мы, разумеется, знали, что Михаил Михайлович – убеждённый холостяк, не обременённый семьёй, что и неудивительно при его роде занятий и образе жизни. Однако пятикомнатное холостяцкое жилье блистало чистотой, уютом и порядком. Сей факт подтверждал моё давнее убеждение, что лишь мужчина способен организовать свой быт наилучшим образом. А женщина в этом посильно мешает. Уборщицы не в счёт…
Даже в домашней обстановке Буранов был убийственно элегантен. Палевый чесучовый костюм, кремовая рубашка, шейный платок и лёгкие песочные туфли вогнали бы в чёрную зависть любого модника, фланирующего вечерами по Невскому проспекту об руку с дамой. Однако при внешнем великолепии и подтянутости Михаил Михайлович выглядел усталым и озабоченным. Не физической была та усталость – душевной. Наблюдая себя в зеркале и Вадима со стороны, я убеждался, что мы смотримся примерно так же. Тяжкая печать Эйвбери лежала на каждом из нас, и Бог весть, когда она сотрется…
– Господа генералы! – приветствовал у порога Буранов.
– Господин дважды «Витязь России»! – в той же манере ответил я, пожимая руку.
Радушным жестом хозяин пригласил к накрытому столу.
Ужин, доставленный, как я понимаю, из трактира, был прост и хорош: салаты, мясные и сырные закуски, шашлык из осетрины, крымское и французское вино, фруктовый десерт. Оставив по умолчанию главную тему на потом, говорили о светских пустяках, ходячей энциклопедией которых был Михаил Михайлович.
Вполуха слушая Буранова и жуя осетрину с хреном, думал я совсем о другом. Вспоминал, как в подземном храме простились с Мерлином и Энтони – навсегда. Как старый чародей, обняв напоследок каждого, заклинанием вернул нас на поверхность. Как приехали в «Красный Лев», где пришедшая в себя миссис Своллоу забросала вопросами, куда мы дели мисс Редл…
Ещё трясясь в полицейском автобусе на пути в гостиницу, Буранов связался с Долгоруковым, коротко, без подробностей, доложил о ликвидации сверхъестественной угрозы и в связи с этим осторожно предложил отменить высадку российского десанта. Однако премьер, поздравив нас всех, дал понять, что решение императоров пересмотру не подлежит, поскольку репей надо выдирать с корнем. А корень в нашем случае – это агрессивное, стакнувшееся с нечистью высшее руководство Альбиона… Поэтому, проснувшись ранним утром от звуков канонады, мы не удивились.
Российский десант, высадившийся близ Эйвбери, принял бой с британскими частями, подтянутыми к деревушке, и воевал успешно. По распоряжению Долгорукова нас в тот же день эвакуировали в Россию специальным самолётом. Прежде чем покинуть Альбион, Буранов переговорил с начальником особого отдела десантной бригады и поручил ему обеспечить в ходе окрестных боев целость и невредимость нескольких британцев, оказавших России особые услуги. Надо ли говорить, что речь шла о Баррете, Вильямсе и Айрин.
Айрин… Лететь со мной она отказалась. «Дай мне время подумать, – говорила она, обнимая в темноте гостиничного номера. – Всё, что есть между нами, произошло слишком быстро. Пусть буря уляжется, и мы успокоимся. Если захочешь, если тебе это действительно нужно, найдёшь меня в Лондоне, до́ма или в университете…» «А ты сама этого хочешь?» – перебил я. «Не скажу!» – произнесла она, засмеявшись сквозь слёзы, и почему-то поцеловала в нос. На том и расстались.
Возможно, она права, и требуется время, чтобы всё разложить по полочкам. Однако я свой выбор уже сделал. Если только буду жив, ещё до конца года поведу под венец рыжеволосую веснушчатую женщину, осенённую тревожным ароматом «Принцессы Каролины». Вот, должно быть, наш приходский священник отец Никодим удивится, что невеста не говорит по-русски… Не исключено, правда, что мне, офицеру Департамента имперской безопасности, женитьба на британке может стоить обещанного кресла Нессельроде и вообще дальнейшей службы. Ну и ладно. Проживём на премию имени Эйвбери. Да и Михаил Михайлович заступится, если что…
После ужина, оставив горничную убирать со стола, мы перешли в кабинет хозяина. Там был сервирован столик с кофейником, чайником, чашками, коньяком и рюмками.
– Садитесь, друзья, – пригласил Буранов, указывая на два тёмных мягких кресла.
– А как же вы? – спросил я, с удовольствием погружаясь в уютную кожаную глубину.
– Предпочитаю стул, знаете ли. И потом, коли помните, есть у меня пунктик – думать ногами…
– Хозяин – барин…
Первым делом Михаил Михайлович открыл домашний сейф, вмонтированный в тумбу стола, и положил на столешницу золотой перстень с дивным по красоте крупным изумрудом. Перстень Мерлина.
– Ну-с, приступим, – сказал Буранов, открывая коробку излюбленных папирос «Царское село».
Вадим Телепин
По словам Буранова, Мерлин не солгал: перстень действительно являлся кладезем информации. Надетый на палец, он транслировал заложенные в него сведения прямо в человеческое сознание. В сущности,
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
