Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
– Откуда вы вообще знаете, как ремонтировать корабль? – задал Холстен вопрос Альпашу в спину. – Прошло ведь… не знаю, сколько прошло. Даже считая с тех пор, как умер Гюин, не знаю. И вы уверены, что еще можете ремонтировать корабль? Просто… Что вы делаете?.. Вы механически заучиваете, как заставить корабль работать, или?..
Альпаш хмуро обернулся к нему:
– Думаешь, я не знаю, что имеет в виду капитан, когда говорит «племя»? И главная исследователей тоже. Им нравится считать нас дикарями, низшими. А мы обязаны принимать их… ваш… авторитет, как наших предшественников. Так распорядилась наша бабушка. Это – один из наших законов. Но мы ничего не делаем механически. Мы учимся – все мы – с самого раннего возраста. У нас сохранились учебники, лекции и обучающие модули. Наша бабушка о нас позаботилась. Думаешь, мы могли бы сделать то, что сделали, если бы не понимали? – Он остановился, явно злясь. Холстен насыпал соль на рану, нанесенную другими членами основной команды. – Мы из рода тех, кто отдали свою жизнь – всю свою жизнь, – чтобы сохранить это судно. Это было и остается нашим делом, которым мы занимаемся без какого-то вознаграждения и без надежды на облегчение: бесконечная череда хранителей, пока мы не доберемся до той планеты, которую нам обещали. Мои родители, их родители, и родители их родителей – все мы только и делали, что следили, чтобы ты и остальной груз корабля жили… или столькие из них, скольких мы могли спасти. А вам нравится называть нас «племенем» и считать детьми и дикарями, потому что мы никогда не видели Землю.
Холстен примирительно вскинул руки.
– Извини. А вы обсуждали это с Карстом? То есть он же вроде как на вас рассчитывает. Вы могли бы… выдвинуть требования.
Альпаш неприкрыто удивился:
– В такой момент? Когда решается будущее нашего дома – и старого дома, и нового? Ты считаешь, что сейчас подходящее время начинать ссориться друг с другом?
Секунду Холстен смотрел на своего молодого собеседника, словно видя перед собой совершенно новый вид гоминида, отделенный от него громадной когнитивной пропастью. А потом это ощущение прошло – и он встряхнулся.
– Она очень удачно сформулировала ваши законы, – негромко сказал он.
– Спасибо. – Альпаш явно счел это похвалой всей их культуре… или что там возникло в его странном тесном сообществе. – И сейчас я наконец ее увижу – здесь, в конце всего.
Они пересекли открытое пространство, которое Холстен внезапно узнал: воспоминание пришло к нему на половине дороги при виде помоста у одной из стен, где все еще торчали огрызки сломанных установок. Здесь стоял Гюин, когда делал заявку на вечную жизнь. Здесь первые предки Альпаша сражались плечом к плечу со своей королевой-воительницей и безопасниками Карста, часть из которых недавно были разбужены, обладая живыми воспоминаниями о событиях, которые для Альпаша должны стать песней, рассказом и странно перекрученной легендой.
Единственный экран был подвешен под утлом над выкорчеванными корнями установки для загрузки, злобно мигая разбегающимися узорами. «Как будто там все еще заключен Гюин», – подумалось Холстену. И почти сразу же, как ему показалось, он увидел искаженное яростью лицо прежнего капитана, проявившееся в размытых полосах на экране. А может, это были староимперские черты Авраны Керн. Содрогнувшись, он поспешил за Альпашем.
В итоге они оказались в помещении, которое, видимо, когда-то было кладовкой. Сейчас тут хранилось только одно: единственная стазис-камера. У основания постамента лежала куча маленьких предметов – статуэток из пластика, приблизительно изображавших женскую фигуру: подношения от ее приемных детей и их потомков матери – хранительнице человечества. Над этой скромной выставкой надежды и веры были закреплены лоскутки ткани, оторванные от корабельных костюмов, каждый с каким-то мелко написанным обращением. Это был алтарь живой богини.
Не только живой, но и пробудившейся. Альпаш и еще пара молодых техников почтительно стояли в отдалении, пока Иза Лейн обретала равновесие, опираясь на металлическую штангу.
Она оказалась очень хрупкой: ее прежний избыточный вес ушел, оставив кожу сморщенной и обвисшей на костях. Почти лысый череп был усеян темными пятнами, руки напоминали птичьи лапы – почти без плоти. Она стояла, сильно горбясь, так что Холстен даже подумал, не пришлось ли изменить стазис-камеру так, чтобы она проспала эти века, лежа на боку. Однако когда Лейн посмотрела на него, глаза у нее оказались прежними: ясными, зоркими и полными иронии.
Если бы она в этот момент сказала привычное: «Привет, старик!», он, наверное, не смог бы этого вынести. Однако она просто кивнула, словно было вполне ожидаемо увидеть стоящего здесь Холстена Мейсона – достаточно молодо выглядящего, чтобы его сочли ее сыном.
– Прекращай глазеть! – огрызнулась она почти тут же. – Ты и сам не картинка, а что сможешь сказать в свое оправдание?
– Лейн…
Он приближался к ней очень осторожно, словно ее могло снести даже просто движением воздуха.
– Не время для романтики, любовничек, – сказала она сухо. – Как я слышала, Карст все просрал, и теперь нам надо спасать род человеческий.
А потом она оказалась у него в объятиях – и он почувствовал под руками ее хрупкие тонкие кости и ее внезапную дрожь, словно она борется с воспоминаниями и эмоциями.
– Не лапай меня, дубина! – сказала она, но очень тихо – и не пытаясь его оттолкнуть.
– Я так рад, что ты еще с нами, – прошептал он.
– Ну да, еще на одну сдачу карт, – согласилась она. – Когда меня вскрыли, я так надеялась на настоящую естественную гравитацию! Неужели я слишком многого хотела? Но, похоже, так. Надо же: теперь я даже за Карста должна работать!
– Не суди Карста слишком сурово, – предостерег ее Холстен. – Ситуация сложилась… беспрецедентная.
– Это уж мне решать. – Она наконец высвободилась из его рук. – Честно, порой мне кажется, что я – последний компетентный человек. Наверное, только за счет этого я и держусь. – Она намеревалась шагнуть мимо него, но почти тут же споткнулась – и ее следующий шаг был уже значительно менее амбициозным: осторожное движение с опорой на палку. – Никогда не старей, – проворчала она. – И уж точно никогда не отправляйся в стазис старым. Тебе снятся молодые сны. Забываешь, к чему ты вернешься. Гребаное разочарование, можешь мне поверить.
– В стазисе сны не снятся, – возразил ей Холстен.
– Ну надо же, долбаный эксперт! – Она обожгла его взглядом. – Или мне теперь ругаться нельзя? Надо полагать, ожидаешь гребаной вежливости?
За вызывающими словами пряталось жуткое отчаяние: женщина, которая всегда могла чисто физически навязывать миру свою волю, теперь вынуждена была просить у него позволения – и позволения у собственного тела.
По дороге к Карсту Холстен пересказал ей все новости. Видно было, как Лейн упрямо пристраивает каждый кусочек на должное место, и она без стеснения останавливала его, чтобы требовать пояснений.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
