На Дерибасовской открылася пивная, Там собиралася компания блатная, Там были девочки Маруся, Роза, Рая, И с ними вместе Яшка Шмаровоз… Там били девочек Марусю, Розу, Раю, И бил их лично Яшка Шмаровоз…
Коза Ада, не удержавшись, стала приплясывать.
Бригадир, отложив гармонь, крикнул:
– Эй ты, Обалдуй, выруби тарахтелку!..
Козёл Борька, усмехнувшись, выключил магнитофон.
Конюх горестно покачал старой головой:
– Пошто путних-то песен не стало?! Чтоб по-божеськи, по-руськи. Соромщину базлают.
Бригадир пояснил деду:
– Дак чо уж, паря, даёт мирово сообчество, то и горланят.
Коза Ада скосоротилась:
– Лохи… Чучела замшелые… Отстали от жизни.
Когда Борис Обалдуй с Адой отошли за палисадник и закурили, конюх, кивнув на Борьку, припомнил:
– Вот, Ильюша, у козла Борьки ране жизнь была, не жизнь, паря, малина: кормили от пуза, в козьей стаюшке краше, чем у домовитой бабы…
– Дак с его же, дед, столь шерсти начёсывали!.. Бабы едва поспевали прясть.
– Во-во…
– А девать некуда, дак возами в Англию возили… В сани або в телеги возы наметам, брезентишком укроем и… в Англию…
– Во-во, Ильюха, не токмо Ботала, вся Англия в козьих варьгах да козьих чулках ходила. А шерсть откуль?.. Отсуль, из Боталы, от Обалдуя… А как о ту пору козёл ишо не пил и не курил, и харчи были ладные, дак у его, паря, денно и нощно шерсть росла. Сёдни бабы, скажем, остригли, назавтра, глядишь, опять зарос по самые рога…
– Да чо ты мне, дед, толкуешь?! Я чо, в Америке жил?! Я чо, козла Борьку не знаю?! Знаю… Помнишь, дед, какое племя от Борьки шло?..
– Коли не пил да не курил, дак и козлята, адали[176] поросята…
– Шерстяные, племенные. Помнишь, дед, на коней меняли козлов и коз?
– Да ишо и, паря, торговались. Помнишь, Ильюха, ловкачи же норовили старого коня абы древнюю кобылу всучить за козу або козла? А за Борьку, помнишь, трактор сулили, но мы отказались? Борька же не козёл – шерстяная фабрика… А сколь в Англию козлят спровадили. Старики поговаривают, дескать, в Англии сплошь козлы из Боталы…
– Вот Борьке и уваженье от колхозу: в партию приняли, Доской почёта наградили…
– Дак, Илюша, козёл и по сю пору на «доске» красуется… Так шепетко[177] на карточке вышел, адали, паря, живой… Это уж после коза Дереза в его втрескалась по самые рога, умыкнула карточку с Доски почёта да в козьей стаюшке и повесила…
– Пошто?.. Обалдуй и поныне на Доске… висит.
– Дак это, Ильюша, уже другая карточка.
– И чо с козлом подеялось?..
– Дак чо подеялось?! Как Бухало очеловечил козла, да недочеловечил, вот он и не пришей кобыле хвост… У Конского Врача днюет и ночует. А тот разве добру научит?! Срамные картины глядят на пару… Конский Врач-то и научил козла водку пить …Бухло же… и махру смолить.
– Да-а, хана Борьке козлу…
– И козу Дерезу кинул, изменщик коварный, – пожалел конюх тихую козу. – Коли ветер в поле, дак и маруху дачную завёл…
– В колхоз сманил… Демократка ишо та, пробу негде ставить…
– Да-а, Ильюша, сполюбил красавицу, на всю округу славится… Блудня…
Коза Ада, краем уха услыхав про себя, весело заблеяла:
– А тебя, дед Бухтин, завидки берут. Хоча есть, а мочи нету…
Конюх отмахнулся:
