– Странный ты себе дом построил. Одноэтажный, длинный, словно барак. Мне казалось раньше, что ты умел мечтать…
И, повернувшись, вышла на улицу.
Снаружи накрапывал дождь, порывы ветра гнули в вышине верхушки лохматых елей, окруживших плотной стеной коттеджный поселок под названием «Черный лес».
Царила абсолютная тишина.
Птицы и звери притаились перед ненастьем.
Подняв лицо к небу, Маша плакала, ее слезы смешались с каплями дождя. Девушка впервые плакала от счастья.
Внезапно на ее мокрую щеку опустился и прилип запоздавший маленький листок клена. Она взяла его в руки, и крошка заиграл всеми красками минувшего лета. Словно сам Шварцвальд послал ей обратный билет в сказку.
Малиновые фалды сюртука мелькнули за колесом припаркованного у обочины автомобиля.
– Модник? – не веря свои глазам, прошептала Маша.
Вернувшись домой, Маша вышла в Интернет, нашла страничку Максимильяна Краузе и написала на его стене:
«Спорим, послезавтра на закате ты не захочешь любоваться розовой кампанилой? Тебе будет достаточно видеть ее отражение в моих глазах».
Потом зашла на сайт «Аэрофлота» и купила себе билет до Венеции.
Сказка Шварцвальда
Костер
Михаэль, идя по коридору к келье Кристины, считал шаги. С содроганием ожидал момента, как взглянет в глаза женщине, которую боготворил, которой дышал, ради которой был готов день назад лишить себя жизни.
Ничего не изменилось со вчерашнего вчера. Или почти ничего. Он боялся увидеть ту, что своим молчаливым согласием позволила свершиться непоправимому.
Казнь Регины на городской площади уже назначена на полдень завтрашнего дня. Апелляция в Ватикан отвергнута Конрадом за недостаточностью доказательств невиновности. Гневный возглас Михаэля был воспринят судом как реплика заинтересованного в исходе слушания лица. Показания Кристины, а точнее, ее молчаливое потакание немыслимым наветам лишили кормилицу надежды на помилование.
Тем не менее искренне расстроенный и подавленный произошедшим епископ выполнил обещанное. По окончании судебного процесса, когда приговоренную ведьму увели под усиленной охраной, защищая от обезумевшей в предчувствии крови публики, Михаэль получил разрешение забрать Кристину и проводить ее в крытую повозку, которая заблаговременно прибыла к потайным воротам судебного совета.
Он заставлял себя не думать, кто мог ожидать ее в поданном экипаже, просто исполнял свой долг.
Стражник со скрежетом отодвинул засов и распахнул перед ним дверь темницы. Михаэль, стараясь сохранять спокойствие, произнес:
– Время пришло. Ты свободна.
Он опустил глаза в пол, стараясь не смотреть на выходящую из темноты Кристину. Силы его были на исходе. Михаэль умолял себя не поддаться в последний момент ее чарам, не заглянуть в ясные, словно небо перед грозой, глаза, не почувствовать себя снова безумно влюбленным мальчишкой, которым он был когда-то.
– Михаэль, – голос Кристины дрожал, – я не могла поступить по-другому. Я знаю, что ты не простишь меня.
– Ничего не говори, просто следуй за мной. Времени не столь много, чтобы переливать из пустого в порожнее.
Кристина обреченно поникла головой. До выхода на задний двор они шли молча. Девушка спешила, несколько раз спотыкаясь в темном коридоре, крепко прижимала к себе куклу, но не проронила ни слова, боясь разозлить спутника.
Ночной холод заставил ее сжаться от озноба. Михаэль по привычке шагнул к ней и укутал теплее плащом, а потом внезапно поцеловал в лоб.
Он дрожал как осиновый лист, но не от пронизывающего ветра. Он дрожал, прощаясь с жизнью, которая закончится несколько мгновений спустя, когда его любимая сядет в повозку и исчезнет навсегда.
– Слушай меня, Птичка. Что бы сегодня ни случилось, кто бы ни нес вину за смерть кормилицы, запомни: ты обязана спасти нашего ребенка. Вот здесь деньги на первое время. Как устроишься… точнее, как устроитесь, дай мне немедленно знать. Я передам с посланцем еще. Мой ребенок не должен ни в чем нуждаться. – Голос Михаэля окреп, он продолжил: – Епископ проявил к тебе благосклонность, но я не могу доверять ему. Мой внутренний голос постоянно твердит, что этот человек опасен. Молчи! Не перебивай меня! Он отпустил тебя сегодня, но нет уверенности, что завтра его цели не изменятся. Поэтому, доехав до Марцелля, до дома трактирщика, куда сейчас привезет тебя экипаж, ты сразу же пересядешь в приготовленную Дитрихом повозку. Нигде не ночуйте, не останавливайтесь на отдых, гоните лошадей до Базеля. В городе купите новых, наймете нового возничего, денег у тебя достаточно. Лишь добравшись до сердца Хельвеции, до города, стоящего на берегу озера, можете дать себе короткое время на передышку. Потом затеряйся среди альпийских селений, куда не дотянется рука всесильного епископа.
– Михаэль, а как же ты? – задала Кристина вопрос, который он боялся услышать более всего.
Люстиг злобно оскалился, его глаза сверкнули волчьим блеском.
– А что я? Я богат и свободен! Не беспокойся о моем сердце. Во веки веков его более не тронет любовь к тебе. А эту я вырву с корнем…
«С корнем… с корнем…»
Внезапное эхо, родившееся во тьме потайной крипты, несколько раз повторило его пророческие слова. Ледяной январский ветер подхватил их и унес к небесам.
Смертельно побледневшая Кристина содрогнулась от зловещего эха, протянула руку к Михаэлю, желая последний раз дотронуться до него, но замерла в нерешительности.
– Прощай! – прозвучали его последние слова. – И более не попадайся мне на пути!
Женщина отшатнулась, словно от пощечины, сжалась в комок. Сдерживая изо всех сил рыдания, шагнула во тьму повозки.
Яков прижал ее полумертвое тело к себе:
– Любимая… Как же долго я ждал тебя!
«Я тоже», – хотела сказать Кристина, но губы прошептали совсем другое.
Расставшись с девушкой, Михаэль внезапно почувствовал прилив сил. Как будто слова, отозвавшиеся в его сознании эхом, сняли тяжесть с души, открыли путь к новой жизни. Ясной и спокойной. Правильной, разумной, предсказуемой. Желанной.
Осталось выполнить последнее поручение Конрада, и можно будет покинуть проклятый город, не дожидаясь завтрашней казни. Он запомнит Регину живой, а не корчащейся в пламени инквизиторского костра под непристойные крики обезумевшей толпы.
Епископ издал указ об освобождении святого отца Иоахима, настоятеля Марцелльской церкви, с предписанием немедленно оставить родной город и отправиться с семьей в дальнюю епархию, затерявшуюся на границе с Померанией. На словах велено передать Иоахиму, что христианское терпение и прощение Конрада иссякнут, ежели их жизненные пути еще раз пересекутся.
