— Шеридан, — позвала Олимпия, сжимая его руку.
Но он не слышал ее. Евнух подошел еще ближе, его безбородое лицо казалось совершенно безмятежным. Он учтиво поклонился Шеридану.
— Я уверена, что произошла какая-то ошибка, — сказала Олимпия, качая головой. Она чувствовала, что напряжение Шеридана нарастает по мере того, как слуга дюйм за дюймом приближается к ним. Олимпия решительно указала на себя, затем на землю.
— Я останусь здесь, с ним, — внятно произнесла она.
Но евнух подошел к ней и, поклонившись, собрался уже было силой увести Олимпию из комнаты. И тут Шеридан взорвался. Оттолкнув Олимпию так, что она чуть не упала на пол, он набросился с кулаками на евнуха. Тот попробовал защититься, подняв свои пухлые ручки, но Шеридан наносил ему удар за ударом. Двое других слуг с пронзительным визгом подбежали к взбесившемуся чужеземцу. Но тот тут же сбил с ног одного из них. Олимпия бросилась к Шеридану, увертываясь от ударов хлыста, и пыталась оттащить его, опасаясь, что он может убить евнуха.
Внезапно в него вцепились сильные руки — это подоспели стражники, громко крича и бряцая оружием. Они вынесли из комнаты потерявшего сознание евнуха, на побледневшем лице которого явственно проступали синяки и кровоподтеки от побоев, нанесенных ему Шериданом. Сам Шеридан, хотя его и удерживали несколько стражников, все еще продолжал сопротивляться, вырываясь из их рук и, словно злая цепная собака, стараясь дотянуться до двух других евнухов. Он изрыгал неистовые проклятия на английском, арабском и других языках, которых Олимпия никогда не слышала.
— Шеридан, — снова и снова повторяла она, — все в порядке. Я никуда не уйду отсюда… Шеридан… послушай меня… ну пожалуйста… я здесь, с тобой. Я никуда не уйду.
Но он, казалось, не слышал ее. Стражники сменяли друг друга, пытаясь удержать исступленно бьющегося в их руках Шеридана. Он уже рычал, задыхаясь и громко хрипя. Наконец стражники ударили его головой о стену, и он рухнул на колени.
Через несколько мгновений Шеридан поднял голову, быстро оглядел комнату, увидел, что Олимпия все еще здесь, и потерял сознание. Стражники один за другим покинули комнату. Последний обернулся, поклонился Олимпии и, указав глазами на Шеридана, сочувственно покачал головой. Дверь закрылась.
В комнате уже стемнело. Шеридан сидел на полу у стены, сгорбившись, обхватив руками колени и низко опустив голову. Время от времени по его телу пробегали судороги, но он не трогался с места, как будто решил до конца оставаться на своем посту, не теряя бдительности и встречая лицом к лицу любую опасность, подстерегающую их черной беспросветной ночью.
Олимпия не смела окликнуть его. Она напрасно надеялась, что сможет приручить волка. Что сможет достучаться до души Шеридана, проявляя любовь и терпение.
Ей не удалось даже приблизиться к заветной цели. Она снова потерпела поражение.
Глава 25
На пути из резиденции Исхак-паши в Стамбул Шеридан настороженно прислушивался и приглядывался, стараясь всегда быть начеку. Он чувствовал себя свободно и раскованно, путешествуя рядом с Олимпией по дорогам Анатолии, бегущим по холмам, поросшим лесом. Шеридан все подмечал, наблюдая, как зимний ветер приподнимает чадру Олимпии, и следя за роскошным караваном, снаряженным Исхак-пашой.
В горах шел снег, и по ночам Шеридан сжимал Олимпию в объятиях, чтобы согреть ее. Он часто спрашивал себя, что думает о нем Олимпия, — ведь он не искал близости с ней, как будто не испытывал больше страсти. Однако это было не так. Он хотел ее, по не мог переступить черту и снова вернуться к жизни, вернуться в реальный мир из мира своих фантазий и видений. Казалось, так недавно они еще были вместе, но даже и тогда, в минуты близости, Шеридан не осмелился по-настоящему овладеть Олимпией. Хотя она просила его об этом…
Он заерзал в седле, ощущая, как нарастает возбуждение в его теле, и постарался отогнать от себя мысли, грозящие вывести его из равновесия. Но помимо своей воли он вновь видел перед собой соблазнительные картины: обнаженную Олимпию в порыве страсти, гибкую и цепкую, словно вьющееся вечнозеленое растение. Он вспомнил исходивший от нее пряный запах, похожий на дымок от соснового костра. Эти воспоминания обожгли и воспламенили его.
— Шеридан!
Он вздрогнул и очнулся, заметив, как изменились окрестности. Они выехали из леса и оказались в небольшой деревушке, расположенной на холме. Впереди, у его подножия, поблескивали голубые воды залива и виднелись остроконечные кипарисы, растущие вдоль берега. Теплый ветерок доносил благоухание первых весенних цветов.
— Что они собираются с нами делать? — тихо спросила Олимпия.
Шеридан прислушался к возбужденным голосам провожатых и стражников.
— Сегодня мы должны отправиться дальше в Бейкоз. Это на Босфоре, — сказал он и помолчал. Внезапно сердце Шеридана сильно забилось в груди, он почувствовал неотвратимость надвигающихся событий, как будто дремавшая до этого где-то далеко за горизонтом реальность вдруг стремительно двинулась навстречу ему. — Там мы остановимся, — добавил он. — И будем ждать султана, который лично выехал к нам навстречу.
Шеридан стоял на террасе дворца, расположенного на берегу, и пытался стряхнуть с себя оцепенение и душевную лень, мешавшую ему сосредоточиться. Внизу, за небольшой платановой рощицей у самой кромки воды, мелькали силуэты женщин в пестрых ярких одеждах. Они набирали воду в большие глиняные кувшины.
Поджидая Олимпию, которая ушла принимать ванну, Шеридан разглядывал разноцветные лодки на горизонте и экзотические белые купола и минареты вдали, на том берегу, где начиналась Европа. Шеридану трудно было поверить в то, что Махмуд выехал им навстречу. Это был бы поистине добрый знак. Сердце Шеридана замирало от тревоги. Однажды он прождал несколько недель в густонаселенных покоях дворца Топкапи, прежде чем его позвали в приемный зал султана. Шеридан прекрасно помнил этот причудливый лабиринт крохотных комнаток, а также бесконечные отсрочки встречи и придворные церемонии. В Топкапи он узнал, что такое восточное терпение, однако пустая трата времени всегда раздражала его. Хотя, конечно, тогда он был намного моложе.
Теперь же Шеридан внезапно испытал желание навсегда остаться здесь, в этом прелестном уголке земли, где темно-зеленые деревья оживляют кронами берега Европы и Азии. Шеридан понятия не имел, чей это дворец. Возможно, это была одна из летних резиденций Махмуда. А может быть, султан подарил этот особняк великому визирю. Как бы то ни было, но хозяин дворца держался в тени.
В сотый раз Шеридан задумался над словами Олимпии. Она сказала, что никогда не сможет возненавидеть его и благодарна за желание помочь ей. Она уверяла его в том, что он способен защитить ее. Шеридан пытался поверить в это, он повторял слова Олимпии про себя. Но страх мешал ему.
За его спиной Олимпия вошла в комнату и отослала слуг. Закрыв глаза, Шеридан стал ждать. Сначала до него донеслось легкое благоухание, затем он услышал перезвон серебряных колокольчиков на ее туфлях. И наконец, Шеридан ощутил исходящее от нее тепло, когда она остановилась рядом. Он открыл глаза и взглянул на Олимпию.
