Но те ее не приняли. Обоих сейчас занимали куда более важные мысли…
Стоявший у борта Геракл рассуждал сам с собой, считать ли свое участие в деле убийства Минотавра подвигом или нет, так как дрался с чудовищем все-таки не он, а Вышата.
— Я, конечно, Минотавра не убивал, но убит он был моим мечом! Как мне быть? — спрашивал Геракл меня. — Значит ли это, что в победе есть и моя доля участия? К тому же я не виноват, что Минотавр выскочил не на меня, а на Вышату!
— Считай убийство Минотавра в полподвига! — посоветовал я ему.
— А так разве можно? — усомнился Геракл.
— А почему бы и нет, если очень хочется, то всегда можно! — убедил я сразу же повеселевшего героя.
Нагрустившись после расставания с Ариадной, Вышата подозвал нас к себе.
— Ну что? — оглядел нас критически, разминая свои пальцы. — Спор о Миносе выиграл я, с кого будем начинать?
Впереди на горизонте тонкой фиолетовой чертой уже показалась материковая Эллада. Там нас ждал Олимп.
* * *
Я уже заканчивал академию, когда произошло то, что должно было рано или поздно произойти. К нам прибыли представители кадровых органов и каждому предначертали его ближайшую судьбу. Так как я числился в кадрах ВМФ, то это значило, что я должен был возвращаться в свою родную морскую пехоту. По распределению мне предложили ехать в Астрахань и принимать дела начальника штаба новоформируемой бригады морской пехоты, создаваемой в составе Каспийской флотилии специально для действий на Северном Кавказе. Вообще-то я просился к себе на родную Балтику, но приказ есть приказ и я уже начал понемногу собирать свой нехитрый офицерский скарб.
Встреча произошла совершенно случайно. Какова вообще вероятность встретиться со знакомым человеком в Москве, я не подсчитывал, но думаю, что не больше тысячной доли процента. И надо же, чтобы эта тысячная доля выпала именно мне. Мы столкнулись лицом к лицу на станции метро “Павелецкая”. Наши взгляды встретились, и мы мгновенно узнали друг друга. Мы стояли друг против друга и молчали.
— Надо бы поговорить! — сказал я.
— О чем? — бесстрастно отозвался он.
— Как тебе удалось выжить? Почему ты не объявился? Почему ото всех скрываешься? Почему не разыскал меня? Что это за чушь с сатанистами?
— Ты слишком много хочешь узнать! — Он зло ухмыльнулся.
— Что с тобой происходит, наконец?
— То, что предопределено свыше!
— Почему ты не нашел меня, ведь ты же знал, где я!
— Один раз тебе уже повезло, но второго уже не будет! К тому же у меня не было еще на тебя приказа! Но поверь, когда я его получу, то найду тебя, где бы ты ни был! Ты лишил меня амулета, и Хозяин очень гневается на меня! Этого я тебе никогда не прощу!
— Да какой, к черту, приказ?! Какой Хозяин?! Ты что, обиделся из-за того дурацкого чертика? Каюсь, что растоптал его в сердцах, когда нашел. Прости! Но неужели из-за этого мы теперь враги? — почти выкрикнул я, теряя всякое терпение.
Вместо ответа Мишка снял черные очки, и на меня уставились немигающие желтые глаза. В них не было зрачков и вообще не было ничего человеческого. Это не были даже глаза животного, это было нечто, названия чему я вообще не мог подыскать. Глаза эти буквально жгли меня такой ненавистью, что я невольно отпрянул в сторону, не выдержав взгляда.
— Я убью тебя! — прошипел мой бывший друг. — Пусть для этого придется ждать целую вечность!
Резко развернувшись, он скрылся в толпе, а я стоял совершенно ошалевший от происшедшей встречи.
По дороге домой я купил две бутылки водки и, выпив их без всякой закуски, не ощутил ни малейшего признака опьянения. Меня било как в лихорадке. Я забрался под теплое одеяло, но все равно меня немилосердно трясло. С кем я встретился? Это был и Мишка, и не Мишка одновременно. Мало того, чем больше я анализировал эту нашу встречу, тем больше и больше мною овладевала мысль, что это вообще был не человек. Но кто же тогда это был? И почему такая агрессивность по отношению ко мне? Почему он так переживает за выброшенного мной в Сунжу чертика? Неужели символ зла может быть амулетом, да еще и родовым? Кто этот Хозяин, что гневается за потерю амулета? Странно, но я не был в обиде на Мишку. Несмотря на всю его враждебность ко мне, я все же был склонен считать, что все те ужасы, которые я узнал о нем, лишь приписаны ему, а сам он, скорее всего, лишь жертва чьей-то страшной игры. Все происшедшее между нами во время нашей последней встречи было настолько реально и в то же время нереально, что никакого объяснения этому я не находил. Удручало еще и то, что я не мог ни с кем посоветоваться. Самые близкие друзья подняли бы меня на смех, расскажи я им Мишкину историю. О чем только я не думал тогда: о тайных сектах и зомби, об агентах вражеских разведок и космических пришельцах, о жертвах радиации и колдовских чар, но в глубине души я понимал, что все это не то. Тайна была слишком хорошо спрятана, чтобы я мог к ней хотя бы прикоснуться. А потом мне еще очень долго снились немигающие желтые глаза. Я проснулся и уже не мог заснуть до самого утра.
Глава четырнадцатаяВЕЛИКОЕ ПРИМИРЕНИЕ
Как я и думал, у подножия Олимпа нас уже давно ждали вернувшиеся от границы Ночи друзья. Извещенные Аполлоном, что мы пошли другим путем, они вернулись к Олимпу, чтобы не потерять нас. Надо ли говорить, какой радостной была наша встреча.
На самой же горе нас встретили куда более сдержанно. В течение нескольких дней Зевс упорно отказывал мне в приеме, передавая через Афину, что он слишком занят. Воспроизводя слова отца, богиня справедливости иронично кривила губы и разводила руками:
— Что поделать! И Зевсу надо время, чтобы свыкнуться со своим поражением!
Аполлон и Артемида, наоборот, были весьма рады моему возвращению и, расспросив самым подробным образом о всех злоключениях, сообщили, что не так давно сюда тайно прилетал из Ирийского сада крылатый пес Симаргл, велевший передать мне на словах, что с Ладой все хорошо, что она, скучая, очень за меня беспокоится.
Неожиданно проявил ко мне участие и хромой Гефест. Правильнее было бы сказать, что интерес божественного кузнеца распространялся не столько на мою особу, сколько на его боевую продукцию. Бог-кузнец долго и дотошно расспрашивал меня, как показал себя в боях его зеркальный щит. Когда же я дал щиту самую высокую оценку, обрадованный Гефест без лишних разговоров отобрал его у меня, сказав при этом, что пора возвращать вещи их законному владельцу, то есть Афине. Я, разумеется, ничего не имел против, и мы расстались с кузнецом весьма довольные друг другом.
— Благодарю за услугу! — сказал я ему на прощание.
— Всегда рад оказать помощь! — ответил он мне, уходя.
Наконец меня принял и сам громовержец. Его тронный зал на этот раз был совершенно пуст, если не считать озлобленного воителя Ареса, буквально сверлившего меня ненавидящим взглядом. Зевса можно было понять: громовержец готовился к подписанию капитуляции, а такие дела на глазах своих подчиненных лучше не делать. Что же касается Ареса, то наша неприязнь была изначальной, и ожидать иного отношения к своей особе с его стороны было бы просто нелепо.
